|
Горизонт
|
|
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:49 | Сообщение # 121 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Глава 15, часть 5
С труб текло. Этот район бы давно и надежно позаброшен жителями, но теплотрассой все еще пользовались – неизвестно почему. Не иначе, по той же самой таинственной причине, по которой люди оставили эти дома. Чугунные трубы были старые, проржавевшие, но их не меняли: вроде бы, где-то неподалеку строили новый трубопровод. Примерно раз в месяц, если аварии не случались чаще, бригада сантехников спускалась в сырое подземелье, устраняла течь и уходила беспрепятственно, по-видимому, и не подозревая, что хтонические обитатели темных катакомб не причиняют им вреда лишь потому, как не желают видеть свое жилище затопленным водой.
Тепло и мокро. А еще темно, как у черта в жо… За пазухой. Митараши Анко глубоко, с наслаждением вдохнула влажный воздух с запахом тления и грибка. Той части ее души, в которой свилась длинная белая змея, это место нравилось.
- Нам. Пришлось. Вас. Долго. Ждать. – Командир отряда ANBU, устроившегося на привал в зловонном закутке говорил странно, прерывисто и рублено, выплевывая слова как выбитые зубы. Подумав, он добавил. – Очень.
- Мы нарвались на группу, пытавшуюся сбежать отсюда, - хмыкнула Анко, - девчонка и две здоровые боевые кошки неизвестной породы. Мутанты какие-то. Дрались отчаянно, словно знали, что пощады не будет. Ну да со мной не забалуешь. А у тебя как? Нашел Старую Кошку?
- Я. Выслал. Двоих. Разведчиков. Для. Установления. Ее. Местонахождения. Но. Они. Пока. Не. Возвращались.
- Они и не вернутся, - криво усмехнулась куноити, - не забывай, что Старая Кошка работала на клан Учиха многие поколения – еще с той поры, когда Конохи не существовало. Сенджу не однажды пробовали ее уничтожить или взять в плен, но всякий раз дело с треском проваливалось. У нее полно шпионов в нашей Деревне, и вдобавок, поговаривают, она умеет видеть глазами зверей и птиц. Так просто эта старая кошелка нам не сдастся, особенно теперь, когда ее любимые Учиха опять перестали быть фантомом из прошлого и возглавили целую Скрытую Деревню.
- Однако. Если. Твои. Слова. Правдивы. То. Она. Приказала. Своим. Помощникам. Уходить. Следовательно. Старая. Кошка. Оценивает. Ситуацию. Как. Критическую.
- Или мы с вами проворонили еще один потайной выход, и она смылась другим путем. Здесь их тысячи…
Издалека, откуда-то из недр подземного комплекса, постепенно нарастая и становясь громче, раздался протяжный человеческий крик жуткой боли и страдания, переходящий в истошный визг, а затем – в приглушенное клокотание, уже неразличимое сквозь толщу земли и бетона.
- Вот тебе и разведчики, - озабоченно сказала Анко командиру, - пошли. Убьем эту ископаемую тварь.
***
Как и ожидал Шикамару, удержать Райдо дома не удалось. У Намиаши глаза на лоб полезли, стоило ему только выслушать увещевания запыхавшегося чуунина. Ни к каким Харуно, ни к каким Хагане он Шикамару не опустил, покуда не выпытал у него все детали. Деталей чуунин не знал, но, стремясь не уронить чести клана, решил не выказывать своей неосведомленности и прямо заявил Райдо, что разглашение известных ему подробностей отнюдь не скажется положительным образом на отношении Пятой к Нара. Дзеунин зло глянул на него, сплюнул на порог и умчался в неизвестном направлении. Что бы он ни замышлял, Шикамару мысленно пожелал ему удачи.
Харуно еще не спали. Глядя на их осунувшиеся от горя лица, Шикамару подумал, что они вообще не спят с того дня, когда их дочь была причислена к изменникам родины. И предостережение, и заверения в скором возвращении Сакуры они выслушали с одинаково каменными лицами, и Нара засомневался, поняли ли они вообще что-нибудь из сказанного им. Дом Харуно Шикамару покинул в гадком расположении духа.
Пробегая мимо госпиталя, он заметил на дороге два трупа незнакомых ему синоби: одного настиг кунай, второго зарубили мечом. Чуунина удивляло то, что на все эти убийства и аресты, производимые ANBU и избранным Пятой боевиками, никак не реагируют жители деревни. Обычно, начнись в Деревне драка, комендантский час не помешал бы привыкшим быть всегда наготове синоби подняться по тревоге. Но никто не зажигал света, никто не открывал окон и не выскакивал на улицу с оружием наголо, спрашивая у выбегающих навстречу соседей, что тут происходит. Похоже, всех «своих» предупредили, а людям, перечисленным Какаши, нарочно ничего не сказали. Их держали под наблюдением, только и дожидаясь от них провокационных поступков, послуживших бы поводом разделаться с ними, как с неблагонадежными. Но Хатаке пришел к нему и поручил известить их, и эта нестыковка навела Шикамару на мысль, что, вероятно, Какаши не так рьяно поддерживает Пятую, как сам утверждает.
Впереди что-то оглушительно хлопнуло, и в ночной воздух, застилая звезды, поднялось облако пыли и дыма. Добравшись до южной оконечности Конохи, где стояла хибара Хагане, Шикамару проклял себя за нерасторопность, а Райдо – за то, что его задержал. Взрыв, который он слышал, прогремел именно здесь. То ли ANBU, штурмовавшие его жилище, швырнули в окно кунай с взрывной печатью, то ли сам Котецу, почуяв неладное, заминировал подходы.
Чуунин, упав в обжигающе-холодную грязь, по-пластунски пополз к крыльцу местного продуктового магазина, где он обычно покупал по паре пива, направляясь в гости к Котецу. Молодая жена Хагане, Юи-сан, вечно ругалась на них за эти посиделки, честила «алкашами», пророчила, мол, оба они «сопьются и так и останутся на всю жизнь вечными чуунинами». Котецу беззлобно отшучивался, Шикамару чувствовал себя не в своей тарелке, но постепенно он привык к их ссорам и вздорному нраву Юи-сан.
Оставалось догадываться, что теперь стало с ней, Котецу и их пятимесячным ребенком. Из развороченных взрывом окон все еще шел густой дым, но огонь потушили – скорее всего, сами нападавшие, после того, как сделали дело.
- Это кто у нас тут? – Шикамару схватили за шкирку и бесцеремонно выволокли из-под крыльца магазина, откуда тот наблюдал за подорванным домом Хагане. Никто, кроме ANBU это быть не мог, поэтому чуунин счел разумным не сопротивляться. Их тут, наверно, человека три – все равно догонят и прикончат. – Ага. Дерьмо на палочке – одна штука.
Его впечатали мордой в землю и заломили за спину руки, но он все же успел рассмотреть, кто его держал. Высокая женщина с длинными распущенными волосами в комбинезоне ANBU и белой маске, разукрашенной тремя сходящимися к носу полосками – вертикальной на лбу и по одной на каждой щеке.
- Какой сладкий мальчик, - пропела она, испытывая каблуком ботинка его хребет на прочность. – Немного чумазый, но вы только посмотрите на его мужественные черты! А этот волевой подбородок! Даже жаль, что он вот-вот отправится в лучший мир.
- Это же сын Нара Шикаку, - сказал кто-то, - только что он тут делает?
Шикамару краем глаза заметил блеск ножа и понял, что ему сейчас будут резать горло, причем ни обмануть, ни разжалобить ассасинов в масках не удастся. Чуунин вывернул голову, выпучил глаза и заорал во всю мочь:
- Я здесь по приказу Хатаке Какаши! Троньте меня – и он вас всех за ноги повесит!
Женщина ухватила чуунина за плечо, грубо перевернула и уселась ему на грудь, приставив нож к подбородку. В блеклом свете далекого фонаря Шикамару увидел силуэты еще пятерых бойцов ANBU. Ого. Большая группа.
- Какому еще приказу?
- Устному, - нагло ответил чуунин. – Он вас не касается!
Женщина склонилась к Шикамару, и он уловил ее сиплое редкое дыхание. Длинные лоснящиеся волосы, выбивающиеся из-под маски, разметались по его лбу и щекам. Нара быстро-быстро заморгал, чтобы они не попали ему в глаза.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:49 | Сообщение # 122 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| - Нас все касается, - прошептала женщина. – Говори. Мне некогда с тобой возиться.
- И не подумаю! Какаши-сан строго-настрого запретил мне разглашать что бы то ни было, относящееся к моему заданию. Убейте меня, и вы не только сорвете важную миссию, но еще и вынесете себе смертный приговор! – расписывая ей плачевные последствия своего убийства, Шикамару подумал, что Хатаке, скорее всего, сделает с ним то же самое, если чуунин его подставит.
- А что если, - зрачки женщины возбужденно расширились, - меня привлекает перспектива погибнуть от руки Какаши-семпая?
Ненормальная, как и большинство капитанов в ANBU. Но она уже засомневалась. Это хорошо.
- Командир, - негромко сказал один из бойцов, - нам надо спешить, а то опоздаем к точке сбора.
- Вроде бы этот парень – и вправду приятель Хатаке, - поддержал его другой, - может, он и не врет.
- А, может, и врет, - возразил третий. – Пользуется своим знакомством с ним и вешает нам рамен на уши.
- Командир! Насчет Нара нам указаний не давали! – с нажимом повторил тот, который торопился. – Пора!
Женщина вполголоса выматерилась, но, прежде чем слезла с Шикамару, с размаху ударила его кулаком по лицу, а затем, уперев худое острое колено ему в пах, так, что чуунин заорал от боли, ударила еще. И била, и била, напирая коленом все сильней и сильней, выжимая из него истошные вопли и всхлипы. Шикамару не пытался сопротивляться и сдерживать крик – он знал, так она скорей закончит. Он не видел ее лица, но ему почему-то казалось… нет, он даже был уверен: ее злость сродни злости нимфоманки, которую отверг очередной партнер.
Когда они ушли, Шикамару еще долго лежал, скорчившись, приходя в себя. Потом он, постанывая и держась за стену, встал, выплюнул на землю два выбитых зуба. Надо было возвращаться домой. К Инузукам, если он к ним вообще поспеет раньше боевиков Пятой, ему в таком виде идти нечего.
- Нет, не пойду я служить в ANBU, - выдал он в никуда, ощупывая расквашенное лицо. – Не зовите и не приглашайте – все равно не пойду. Ну вас на хер.
***
Крупный капиталист и торговец недвижимостью Мицуру Косиюки, хозяин двух десятков новых респектабельных домов в самом центре столицы и неисчислимого множества многоквартирных бедняцких халуп на окраинах, в эту ночь не спал и не хотел – он неплохо вздремнул днем, после обеда. Удобно устроившись в мягком кресле у камина – еще одна новомодная западная штучка, приятная, но донельзя непрактичная – с бокалом вина в руках, он почитывал свежую газету. Точнее, это вчера она была свежей, а сегодня ночью – уже не очень, но что уж тут поделать? Писали, конечно же, о войне, о победах армии, о вмешательстве Ветра, о концерте какой-то знаменитой альтернативной группы, приехавшей на гастроли из Края Земли (на этом месте Мицуру Косиюки скривился и перевернул страницу – он эту воплемузыку не переваривал), в общем, о всякой белиберде. И, заметьте, ни слова о геноциде гражданского населения в Краю Рек. Его шурин недавно вернулся оттуда, и от его рассказов у домовладельца волосы дыбом вставали. Убийства, изнасилования, грабежи – да, это часть любой войны, но когда их возводят в ранг самоцели, и людей начинают убивать ради спортивного интереса – это перебор.
Мицуру Косиюки был далек от гуманизма. Как всякий крепкий капиталист он знал, что наша жизнь жестока и несправедлива, что человек человеку – волк и все в том же духе… Но страна и общество уже давно были не те, чтобы восторженно приветствовать убийство во имя убийства. Стоит задуматься: если Владыка так бесчеловечно относится к чужим подданным (врагам, но, тем не менее, людям ведь!), но кто ему запретит обращаться точно так же со своими? И как мы будем выглядеть в глазах других стран? Безумцами? Варварами? Кто потом захочет иметь с нами дело?
За входной дверью послышался какой-то шум: громкие возгласы, ругань, женский плач. Мицуру отложил газету в сторону. Совсем обнаглели, никак до них не дойдет, что это им не клоповник для пролетариев и шлюх, а элитное жилье для звезд шоу-бизнеса, богатых предпринимателей, видных политиков и членов правительства даймё. Эту башню, возвышающуюся в двух шагах от центральной площади и дворца Владыки, выстроили всего полгода назад и квартиры тут стоили бешеных денег. Интересно узнать, кто это из жильцов там дебоширит посреди ночи? Справедливо говорят: чем больше счет в банке, тем меньше манер.
Накинув поверх халата черное пальто, настолько длинное, что скрывало даже домашние тапочки, Мицуру пятерней расчесал волосы и, не глядя в дверной глазок, вышел на площадку. Представшая ему сцена повергла хозяина высотки в шок.
Четверо солдат в ярко-алых накидках-дзинбаори, расшитых гербами Владыки, выволакивали из квартиры напротив мужчину средних лет. Фамилия мужчины была Цунэо, он занимал высокую должность в Министерстве Просвещения, слыл прогрессивным либералом и, как поговаривали, имел в недалеком будущем все шансы занять пост самого министра. Мицуру хорошо его знал: помимо некоторых деловых аспектов их также связывали приятельские отношения. Они не упускали случая сыграть партейку-другую в сёги или покер под бутылочку коньяка и хорошую беседу, бывало, вместе посещали игорные дома и непременно дружили бы семьями, если б только Мицуру был женат.
Гвардейцы, похоже, вытащили Цунэо из постели: он был облачен в ночную пижаму, что-то невыразительно мычал, крутил головой и явно ничего не понимал. Мицуру оставалось лишь гадать, почему солдаты нарушили его сон. Супруга Цунэо, совсем еще молодая женщина, бледная и белесая, как фотовспышка, стояла возле лестницы под охраной гориллоподобного солдата. Она дрожала и всхлипывала в беззвучных рыданиях, но была так перепугана, что даже не могла проронить ни единой слезы.
Рядом с лифтом, выделяясь особым покроем и видом униформы, торчал моложавый, чуть полноватый офицер с катаной у пояса. Один глаз у него слегка косил – это было особенно заметно, когда он поглядывал на листок бумаги, который держал в руке. Солдаты чуть потеснили его, когда затаскивали Цунэо в лифт, но он не рассердился и только прикрикнул на них, чтобы с женщиной – госпожой Цунэо – они обращались поделикатней.
- Эй, господин хороший! – Мицуру грозно надвинулся на косоглазого офицера. – Что это все должно означать?
Офицер ответил ему взглядом, соединяющим в себе одновременно смущение и торжество, как если б ему позволили что-то, чего он уже давно бесплодно вожделел. Но сказать он ничего не успел.
- А это еще что за персонаж? – повернувшись на звук голоса, в углу площадки Мицуру увидел еще одного человека. Капиталист сразу же понял, почему не заметил его с самого начала – умением оставаться незаметным незнакомец зарабатывал себе на жизнь. Высокий, поджарый, с широким плоским лицом, он носил униформу Конохи и протектор с ее же знаком.
- Какая квартира? Семьдесят восьмая? – косоглазый уткнулся носом в свой листок и зашевелил губами, что-то выискивая. – А, нашел! Ба! Да это же здешний хозяин, Мицуру Косиюки, пятьдесят четыре года, сочувствующий.
- Всего-навсего «сочувствующий»? Жаль… - разочарованно изрек ниндзя, опустил подбородок и, как почудилось Мицуру, его лицо и фигуру тотчас же укутала тень, хотя никакой тени на ярко освещенной площадке и в помине не было.
- Что это у вас за список? – стряхнув морок, капиталист ринулся на офицера, и двое солдат тотчас заступили ему путь. Косоглазый торопливо прижал листок к груди, пряча от настырного хозяина его содержание, но тот все-таки заметил, что в списке значилось не менее тридцати имен. – Куда и по какому праву вы забрали семью Цунэо?!
- Служащий Цунэо задержан по подозрению в антиправительственной агитации, - ухмыльнулся офицер. – До выяснения обстоятельств он и его семья будут находиться под стражей, а что касается причиненного вам беспокойства – прошу нас извинить. Думаю, вы не станете возражать, что незыблемость основ нашей родины стоит несколько превыше закона о неприкосновенности частной собственности. Особенно ВАШЕЙ, Мицуру Косиюки-сан. Ведь вы и сами не без греха.
Было бы не совсем верным сказать, что Мицуру не понимал смысла происходящего. Так уж сложилось, что он водил знакомство со многими высокопоставленными государственными мужами – держать крупный бизнес в Краю Огня, не имея обширных связей, считалось чем-то из разряда мифов. Однако некоторые внутренние убеждения, основанные на прагматизме и деловом подходе, не позволяли ему однозначно причислять себя к сторонникам замшелого режима даймё. Поэтому, дабы не обидеть и не разозлить своих влиятельных покровителей, Мицуру Косиюки неустанно провозглашал себя конформистом, не видящим никакой нужды иметь собственные политические убеждения, причем в действительности это, конечно же, было не так. Трудно сказать, верили ему или нет, но покуда он платил в казну налоги, его терпели. Южная Кампания уже съела большую часть государственного бюджета этого года, а он, между прочим, если верить многочисленным прогнозам экологов, метеорологов, агрономов и прочих высоколобых снобов, обещает быть еще менее урожайным, чем предыдущий. Поэтому таких людей, как Мицуру, даймё будет доить нещадно и беспрестанно. Если, конечно, Владыка не хочет в будущем оплачивать войну из персонального кармана, который, сказать по справедливости, от награбленного в Краю Рек добра раздулся прямо-таки неприлично.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:50 | Сообщение # 123 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Но Владыке, по-видимому, Южной Кампании было мало. Он придерживался мнения, что страна еще некоторое время может позволить изводить себя войной. Нет-нет, драться с Ветром он ни за что не станет. Чем ввязываться в заведомо проигрышную свару с могучим западным соседом, даймё скорее заключит с ним соглашение о разделе Края Рек на невыгодных для себя условиях, но тем самым надолго развяжет себе руки на северных границах. Отношения Огня с коалицией Молния-Земля никогда не были теплыми, а свержение Хикавы, против которого активно выступал Край Молнии, окончательно вогнало клин между их странами. Такого исхода следовало ожидать, а Владыка, как сейчас понял Мицуру, его не просто ожидал, но и всячески за него цеплялся. Бросалось в глаза, что он чувствует в своей державной деснице силу разом прихлопнуть всех своих недругов. Мицуру, как и всякому патриоту Огня, идея насовать северянам представлялась неплохой, однако загвоздка была в том, что такой силой Огонь не обладал ни в прошлом, ни сейчас, да и в обозримом будущем ожидать ее появления не приходилось. Впору было вспомнить про старческий маразм, но старческий маразм – даже если это маразм самого Владыки – не мог служить оправданием столь масштабного безумия… Правда, история не раз доказывала, что масштабному безумию вовсе не требуется никакого оправдания.
Между тем, Мицуру Косиюки, несмотря на весь свой скептицизм, не считал нынешнего даймё маразматиком и сумасшедшим – хотя бы потому как в стране существовала как минимум дюжина человек, способных унять Владыку, если тот вдруг по старости лет начнет нести околесицу. И возглавляла этот список Пятая Хокаге Конохи, Сенджу Цунаде. Вот уж кто не дал бы Владыке разбазарить Край Огня! Эта женщина не остановилась бы и перед убийством даймё, возникни такой государственный интерес. Но по тому обстоятельству, что она пока не спешила прибегнуть к цареубийству, а главным образом из-за присутствия здесь, в его доме, боевика из Конохи, Мицуру понял: на сей раз даймё и Хокаге действуют сообща. И это означает – тотальной войне быть.
Именно этой войне, а точнее – гарантии стабильности и спокойствия в стране в суровые военные годы, Владыка и жертвовал тех людей, кто упомянутую стабильность мог пошатнуть. Раз следующим номером его программы значился великий поход на север, то рано или поздно – Мицуру с прискорбием это признавал – Владыка должен был приступить к чисткам как в высших эшелонах власти, так и в среде молодых аристократов, наивно прилепивших к себе слащаво-гнусное название «интеллигенция». Нагонять страху на простой народ не имело смысла. В основной массе он был темен, необразован и к бунту, в общем-то, негоден. Если даймё сейчас не уничтожит людей, не боящихся в полный голос выразить свое несогласие с государственной политикой, его мечта о новой войне захлебнется. Страна ее натурально отторгнет.
Как и всякого современного бизнесмена, более всего дорожащего своим временем и деньгами, перспектива тотальной войны Мицуру отнюдь не прельщала, но в текущий момент он и не пытался заглядывать так далеко. Его волновало другое.
- Потрудитесь объясниться, - всплеснул руками Мицуру, - по какому праву вы заявляетесь среди ночи в мой дом и устраиваете в нем черти что? Вы, да будет вам известно, нарушили границы частной собственности! Частной – слышите? – собственности. То есть – моей. Понимаете, что это означает? Толпа солдафонов вершит какой-то произвол, какой-то дебош в моем доме, арестовывает половину его жителей – и какую репутацию, по-вашему, я после этого приобрету?! Вы хотите проблем? Хотите, чтобы вас вышибли из гвардии, лейтенант как-вас-там? Господин Первый Министр – мой очень хороший знакомый, он не только с вас шкуру спустит, но и с того, кто приказал вам сюда вломиться! Не верите? Извольте: я сейчас же немедля ему позвоню!
- Господин Первый Министр при всем желании не сможет спустить шкуру с Владыки. А ты, мужик, шел бы обратно в квартиру, - с военной прямотой посоветовал ему синоби, - и сидел бы там тихо. Гляди, хуже будет!
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:50 | Сообщение # 124 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Но мужик обратно в квартиру не пошел. И сидеть тихо отказывался. Минуты две он костерил последними словами синоби и офицера вкупе с его гвардейцами, сулил им смерть и муки адовы на земле, пугал всевозможными связями и знакомствами, обещал, что ничего им с рук не сойдет, что они поплатятся, и что расплата эта будет жестокой. Офицер слушал его, не перебивая, спокойно и, в целом, невозмутимо, только веки его чуть подергивались в те моменты, когда Мицуру произносил имена покровительствующих ему чиновников из высшего эшелона власти. Наконец он сделал какой-то знак – Мицуру не видел какой, ибо стоял, повернувшись к синоби, и доказывал ему, мол, принадлежность к Конохе его отнюдь не защитит – и ниндзя внезапно принял столь оторопелый вид, что можно было подумать, будто офицер велел ему совершить самоубийство. Мицуру от такого поворота аж осекся и замолк.
- Его же нет в списке! – сказал синоби. – Ни в нашем, ни в том, особом! Знаете, во что нам выльется такая самодеятельность?!
Пришел черед удивляться офицеру. Он несколько секунд недоуменно пялился на скуластого ниндзя, затем на его лице отобразилось прозрение.
- А, точно! Вы же не были на инструктаже, - хлопнув себя по лбу, заговорщически проговорил он, - и не слышали про негласную директиву.
- Негласную директиву?
- Верно. Она дана не Министром Внутренних Дел, а непосредственно самим Владыкой. Он приказал нам ликвидировать на месте лиц, обозначенных в списках как «сочувствующие», капитал которых представляет особо крупную ценность. Но лишь тех, кто создает проблемы. Нам потом засчитают это как самооборону, а имущество будет национализировано, либо пополнит личную казну Владыки.
- Так с этого и следовало начинать! – ниндзя решительно потянулся к ножнам, в которых покоился кривой вороненый нож. – А то вы уж почти заставили меня поверить, что я здесь для красоты поставлен!
Мицуру Косиюки отшатнулся, нервно вцепившись пальцами в отворот пальто, и даже сделал шаг назад, к спасительной двери в квартиру. Но прежде чем он захлопнул дверь (не стоило надеяться, что стальная дверь, какой бы толстой и крепкой ее ни сделали, задержала бы синоби, но в тот миг он едва ли это осознавал), синоби мелко шагнул вперед, вскинул руку с ножом и резким размашистым движением перерезал капиталисту горло.
***
Дзирайя ворвался в здание деревенской администрации как разъяренный зверь, ругаясь на все лады и честя по матери недотеп-ANBU, и в дверях кабинета Цунаде чуть не сбил с ног траурную Шизуне. Референт Пятой выглядела ужасающе. Создавалось впечатление, она вкалывала без сна и еды целый год, а по ее осунувшемуся лицу и запавшим глазам становилось понятно, что в ближайшие лет сто никаких просветов также не предвидится. Бедняжку штормило и качало из стороны в сторону, и саннин с огромным трудом подавил желание отобрать у нее папку с документами, в которую она вцепилась, словно там лежали расписки совокупным достоинством в миллион рё, да проводить под руку до ближайшего диванчика. Или, на худой конец, стула.
- Извини, Шизуне, - отпрянул он, пропуская ее вперед, - ты на доклад?
- Да, Дзирайя-сама, - сонно ответила Шизуне. Она, кажется, только сейчас его и заметила.
- Ну тогда проходи, не стой в дверях.
Пятая была в кабинете не одна, но это не удивило отшельника. Поправ собственные привычки, в эту ночь она распорядилась выделить себе в охрану – ни больше, ни меньше – двоих самых лучших бойцов ANBU. Тот, что стоял о ее правую руку, был знаком саннину только по имени – раньше Дзирайя с ним не встречался. Второй, стоявший слева, согласно его личному делу, прежде занимал ответственную должность в Корне, но за какой-то проступок был оттуда выперт. Весьма спорный кадр. Дзирайя всячески убеждал Цунаде отказаться от этой кандидатуры, но она отмахнулась, аргументируя свою позицию тем, что вечно бегать от необходимости интегрировать в ANBU людей, подобных ему, она не сможет. А этот уже доказал свою верность.
- Свежие донесения от оперативных групп, Цунаде-сама, - пролепетала Шизуне, открывая папку, - похоже, последние за эту ночь.
За окошком и впрямь уже чуть брезжил рассвет.
- Не «последние», а «крайние», - хохотнула Пятая, но, взглянув на перекошенную физиономию саннина, сама спала с лица, - подожди, Шизуне. Дзирайя, что у тебя?
- Данзо ушел. Не сегодня, и не вчера. С неделю назад. Его люди охраняли фальшивку, двойника. Мне прискорбно это признавать, но старый лис снова обвел нас вокруг пальца, Цунаде.
- Получается, наш агент в Корне кормил нас дезинформацией? – Пятая нахмурилась, пальцами отбивая дробь по столешнице.
- Не думаю, - мотнул головой саннин. – Даже Корень не стал бы так отчаянно защищать двойника ради каких-то пары часов, притом, что Данзо выиграл уже несколько дней. Это бессмысленно.
- Зачем же тогда он велел Корню защищать базу до последней капли крови? – спросила Шизуне.
- Не базу, а непосредственно его, как они полагали, персону. Люди, служившие ему, успели порядком изучить Данзо, - ответила Пятая, - его характер, его образ мышления, стратегию и подход к планированию миссий. Каждый из них владел лишь крупицей информации, приобретенной совершенно случайно, но Данзо все равно не мог позволить нам завладеть ею.
- И он ради этого обрек всех до единого своих людей на гибель?! – референт в ужасе прикрыла губы краем кожаной папки.
- В этом весь Данзо, - пожала плечами Цунаде. – И черт с ним. Теперь уж поздно сокрушаться. Рано или поздно, но мы его отловим, как бы он ни скрывался. Ты, Шизуне, поведай мне, удалось ли схватить Инузука Кибу?
- Да, Цунаде-сама, он задержан и помещен в карцер до дальнейших ваших указаний. Его состояние представляется удовлетворительным… ну, только немного помят.
- Шизуне, ты же дипломированный медик! В каком справочнике ты прочла формулировку «немного помят»?! – упрекнула помощницу Пятая. – Что это за анамнез такой?
- Я видал этого парнишку, - вклинился Дзирайя, - ANBU как раз при мне его притащили. Рука у него сломана и, вроде, нога тоже. Ну и физиономия в месиво, конечно.
- Но жив ведь?
- Живее всех живых.
- Люди, посланные к Цуме вернулись?
- Так точно, без потерь, - отозвалась девушка.
- Значит, черту под этим делом мы подвели, - удовлетворенно протянула Хокаге, - а то оно у меня уже в печенках сидит. Проблема-то пустяшная, а шума подняли – туши свет!
- Ну ты даешь, Цунаде, - нахмурился саннин, - я же сам предоставил тебе доказательства, что Инузука Цуме готовила на тебя покушение. И что же? Ты даже не арестуешь ее?
- Дабы разосраться с Инузука на веки вечные? Нет, спасибо, Дзирайя: вторые Учиха мне нужны как прошлогодний снег. Что я буду делать без Инузука? Без их собак? У нас сын Цуме – этого достаточно, чтобы привести ее к послушанию. Продолжай доклад, Шизуне.
- Вернулись отряды семь, четырнадцать и девятнадцать, - послушно затараторила куноити, - из них потери понес только седьмой отряд – один тяжелораненый. Итого к настоящему часу из сорока двух отрядов доложили об успешном выполнении задания двадцать восемь. Четыре сообщили о провале… эээ… прошу прощения, теперь пять, считая группу Дзирайи-сама. Все отряды, пока не представившие доклады, были высланы за пределы Конохи, поэтому их возвращения следует ожидать не ранее полудня. Общие потери ANBU составляют шестнадцать человек убитыми, семь – ранеными. Потери дополнительно сформированных отрядов – девять человек убитыми, двенадцать – ранеными. В ходе проведенной операции уничтожено двадцать два сепаратиста, оказавших сопротивление. Под стражу взято восемьдесят шесть человек, из них двадцать один будет по вашему распоряжению отпущен, как только им сделают соответствующие внушения. Дела остальных шестидесяти пяти рассмотрит Чрезвычайный Трибунал. К слову, Цунаде-сама, вы так и не назначили председателя Чрезвычайного Трибунала.
Это верно. Обычно Чрезвычайный Трибунал (если к нему вообще применимо понятие «обычно») возглавлял один из советников Хокаге. Но что делать, когда они сами оказались на скамье подсудимых?
- Я могу, - вызвался саннин.
- Еще чего, Дзирайя! – замахала на него руками Пятая. – Я тебя знаю: ты же их всех помилуешь! Черта с два. Я сама буду председателем, Шизуне, или Какаши назначу. Кстати, где он? Подошло время ему возвращаться и рапортовать мне.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:50 | Сообщение # 125 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Шизуне побледнела и облизала сухие губы, и Дзирайя понял: запахло жареным. С Какаши должно было стрястись нечто воистину из ряда вон выходящее, чтобы у Шизуне – преданной Шизуне – возник позыв замолчать это в глупой надежде, что Пятая не спросит ее о Хатаке.
- Он... по свидетельствам его людей, он в данный момент немного разозлен... эээ... расстроен... эээ... не в себе -, видя, что наставница напрягается все сильней и сильней, Шизуне с быстрой речи сорвалась на какой-то трудноразборчивый лепет, - это не точно... у нас пока есть только донесение ANBU... сам Какаши-сан не возвращался... но если все так...
Девушка прикрыла глаза, собралась с духом и почти выкрикнула:
- Намиаши Райдо при задержании оказал ANBU вооруженное сопротивление, нейтрализовал четверых наших оперативников и был убит Хатаке Какаши!..
Саннин присвистнул. Вот так-так... Какаши пришлось убить старого друга, почти брата. Немудрено, что он «не в себе»! Увидев, как изменилась физиономия Пятой, Дзирайя поспешил вмешаться:
- Спокойно, Цунаде! Спокойно! Мы предвидели, что на Намиаши Райдо полагаться нельзя.
- Мне наплевать на Райдо. Какаши...
- Какаши – не маленький, он умеет держать себя в руках. С минуты на минуту он подойдет и развеет все твои тревоги. Не сомневайся, Цунаде, - Дзирайя говорил через силу, его собственные слова не нравились ему, однако он чувствовал, что они не могут быть не сказаны, - иди вперед, действуй, как задумано. Ты – последний человек, кому вообще сейчас разрешено колебаться. Иначе вся пролитая нами кровь будет «ни о чем». Коноха ждет твоей твердой руки.
- Ты прав, - выдохнула Хокаге, и в ее взгляде прорезалась прежняя твердость, она откинулась на спинку кресла вздохнула и непринужденно, насколько позволяла напряженность момента, рассмеялась. – Шизуне! Я желаю внести изменения в текст моего утреннего радиообращения к Деревне.
- Цунаде-сама, но ведь оно уже запи...
- Запишем снова! Пометь ближе к концу. Записываешь? «В целях недопущения распыления власти в условиях военного времени, исключения возможности возникновения ситуаций, в которых формирования, группы, звенья и отдельные синоби получали бы от различных должностных лиц приказы, приоритетность выполнения которых была бы для них неочевидна, а также для невозможности компрометации имени и высокого звания Каге, приказываю. Первое: в качестве временной меры...» Нет, «временной» зачеркни. Напиши «вынужденной». «...в качестве вынужденной меры ликвидировать должности арестованных по обвинению в заговоре против Хокаге советников Митокадо Хомуры и Утатане Кохару до особого распоряжения Хокаге или лица, временно исполняющего его обязанности. Второе: учредить пост военного советника Хокаге, по статусу, денежному довольствию и правам соответствующий ликвидированным должностям советников, за вычетом права вето на решения Хокаге. Третье: на пост упомянутого военного советника назначить дзеунина Хатаке Какаши и впредь считать его вторым лицом в Конохе после Хокаге или лица, временно исполняющего его обязанности. Четвертое: чрезвычайное положение в Деревне отменить. Пятое: ответственным лицам проследить, чтобы процесс возвращения Деревни к повседневной жизни проистекал без происшествий, в штатном режиме». Все. Сходи, распорядись, пускай подготовят студию. Я скоро буду, только дождусь Хатаке. Обрадую его.
- Военный советник? Второй человек в Деревне? Пришел звездный час Какаши! – развеселившись, сказал Дзирайя, но Пятая его не слушала. Она сидела, развалясь в кресле и взирала в пустоту со скучающе-спокойным лицом. Лицом человека, воплощающего собой абсолютную, ничем не ограниченную власть.
***
Капитан пиратской шхуны «Акебоно» и помыслить не мог, что когда-либо увидит своих недоумков-матросов, выполняющих свои обязанности столь ретиво и четко. Не прошло и полминуты, как корабль отдал швартовые в порту Черного Рифа, а они уже спустили трап и в страхе разбежались от него в стороны. Двое господ, путешествовавшие на «Акебоно» пассажирами, дали экипажу ясно понять, что очень сильно торопятся, и за малейшую задержку будут немилосердно карать. Они поднялись на борт судна в Краю Огня, и с тех пор капитан уже не одну тысячу раз проклял себя за то, что согласился эту парочку подвезти.
Правда, вместе с тем он понимал: альтернатива у него отсутствовала. Стоило кораблю покинуть гавань, они заявились в радиорубку и абсолютно спокойно, словно свою собственность, раскурочили там все оборудование. Трое матросов, пытавшихся им помешать, были убиты на месте, а еще двое, пришедшие им на помощь, лишь взглянув на изувеченные тела, в панике убежали. После этого парочка перевернула вверх дном все судно и, обнаружив в капитанской каюте запасной передатчик, расколотила и его. «На Черном Рифе, - сказали они, - не должны узнать о нашем прибытии». К тому моменту капитан уже не решался им возражать.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:52 | Сообщение # 126 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Сказать, что господа выглядели экстравагантно – значит не сказать ничего. Один из них, настолько же тупой, насколько шумный и несдержанный, носил на плече странное оружие: косу с тремя параллельными лезвиями. Кроме экзотического оружия к особым приметам господина относился медальон, после одного взгляда на который становилось ясно: его обладатель отнюдь не робкого десятка, если отваживается носить его на людях. Такие медальоны обычно свидетельствовали о принадлежности к секте поклонения жестокому псевдобуддистскому богу Ясину, когда-то донельзя популярной, однако сильно сдавшей свои позиции после того, как была запрещена практически по всему Востоку.
Его спутник и вовсе не поддавался описанию. На его лице, замотанном какой-то дерюгой, которую язык не поворачивался назвать маской, горели два чудовищных зеленых глаза, коим, пожалуй, и эпитет «врата в Нижний Мир» не представлялся достаточно точным для описания. Довольно часто он принимался ругаться с ясинитом, не стесняясь в выражениях – это случалось по любому поводу, и их препирательства могли продолжаться часами. Осмысленных разговоров они меж собой почти не вели.
И оба пассажира, словно форму, носили одинаковые долгие черные плащи, безо всякой системы уляпанные кроваво-алыми, с белой каймою, пиктограммами облаков. При взгляде на эти плащи и облака капитан в глубине души ощущал смутное беспокойство, как будто кто-то когда-то рассказывал ему об организации, использующей подобную символику, вне всяких сомнений, имевшую для них глубоко сакральное значение. Быть может, он слышал о них даже не раз, однако чутье бывалого моряка подсказывало капитану, что это не тот случай, когда стоит углубляться в воспоминания.
Тем временем господа в плащах уже сошли на пирс, и матросы, хотя кораблю еще предстояло разгружаться, тотчас же убрали трап. Капитан, видя эдакое непотребство, и не подумал на них заорать. То, что господа могут передумать и вернуться на борт «Акебоно», пугало его не меньше, чем команду.
- Как мы его найдем? А, Какузу? – крикливо спросил ясинит, нетерпеливо поигрывая своим устрашающим оружием. Этот псих вечно был на взводе.
- Я же тебе говорил, идиот, - прогудел в ответ его товарищ с затянутым маской лицом. Являя собою полную противоположность своему спутнику, названный Какузу воплощал подлинную невозмутимость и спокойствие, но отчего-то казался капитану еще более жутким, чем тот, первый. – Укиё – известный демонолог. Если наш чужеземный дружок не солгал, и дзинчурики на Черном Рифе, то нигде, кроме резиденции адмирала-префекта, он находиться не может.
- Это я знаю превосходно! – раздраженно огрызнулся сектант. – Я спрашиваю: как мы его узнаем?
- Тут еще проще. Пол мужской, семнадцати лет отроду, волосы светлые, глаза голубые. Об этом, кстати, я тебе тоже уже говорил. И ты бы непременно все запомнил, если б вынул из ушей конский навоз, которым они у тебя постоянно забиты.
- Настанет день, и ты поплатишься за все оскорбления, что мне нанес, Какузу, - прошипел ясинит, - я вырву все твои пять сраных сердец и…
Разговор удаляющейся парочки потонул в портовом шуме и гомоне, а затем и сами они затерялись в бурлящей на пирсе толпе. Капитан облегченно вздохнул и вытер выступивший на лбу пот. Кем бы ни являлся тот голубоглазый парень, о ком говорили эти господа, и где б он ни приобрел столь худую карму, что стал их целью – капитана то уже не касалось. С бранью отбросив с дороги подвернувшегося под ноги младшего матроса, он широко зашагал в свою каюту, где в шкафу у него была припрятана бутылочка отличного джина.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:54 | Сообщение # 127 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Глава 16
Узник сидел именно на том месте и в той позе, как его и ожидал застать Учиха. Он сидел так постоянно, уже почти месяц, подогнув колени к груди и прижав к ним лицо заложенными за голову руками, словно пытался спрятаться от видения мира.
Сазке знал, что он не пытался. Точно так же как и узник знал, что от видения мира ему не спрятаться. Даже здесь, в полусотне метров под землей.
Три раза в день, когда ему приносили еду, он разгибался и вяло, не демонстрируя аппетита (несмотря на то, что кормили его отнюдь не прелым рисом), поглощал ее без остатка, после чего справлял назревшую нужду в узкую щель в каменном полу, заменявшую ему парашу, и снова сворачивался в свой клубок. Учиха логично полагал: от многочасового сидения в одной, к тому же крайне неудобной позе, все конечности должны невыносимо ныть и саднить, но Канкуро, берясь за трапезу, двигался свободно и без видимого затруднения, словно одна из обожаемых им марионеток, которую сняли с полки, встряхнули от пыли и тотчас же выставили на сцену – играть свою роль.
Заключение скверно сказалось на здравии кукловода. От недостатка солнца, столь привычного и необходимого уроженцу Великой Пустыни, его кожа посерела, вспухла чирьями и стала шелушиться. Лицо с ненормальной быстротой, словно прошло несколько месяцев, а не недель, обросло густой бородой – неухоженной и клочковатой, как у заправского кочевника. Из камеры несло не хуже, чем из выгребной ямы, но от мытья Канкуро почему-то отказывался. Брезгливый Учиха, посещая зловонный каземат, морщился и прикрывал нос рукавом, однако насильно к водным процедурам его не принуждал.
- Канкуро, - позвал Учиха, уже понимая, что смысла в этом визите, как и во всех предыдущих, не будет ни на грош, - я не надеюсь, что ты как-то отреагируешь. Просто выслушай меня. В Суне переполох – твоему брату внезапно стало хуже, и надежда сохранить в тайне его состояние здоровья уже окончательно пропала. Говорят, он не протянет и десяти дней.
«Десять дней, - подумал Учиха, - десять страшных дней, в течение коих Гаара Ужасный будет испускать дух в диких корчах, истекая желчью и дерьмом. Если он и впрямь столько протянет, не подохнет раньше, то они покажутся ему вечностью. Но что такое эти десять дней для умирающего человека? И что такое эти десять дней для Скрытого Песка? Ничто. Гаару можно уже считать трупом: как в буквальном, так и в политическом плане».
И вот он, наследник Гаары Песчанника. Сидит, собравшись в три погибели, и молчит.
- Я не все сказал. В случае своей смерти он запретил Совету Деревни вести со мной переговоры о твоем освобождении, хотя его кровник – Орочимару – давно не руководит Скрытым Звуком. Он отрекся от тебя, слышишь, Канкуро? Гаара променял тебя на свою честь.
Кукловод безмолвствовал, но всем видом как бы говорил: пускай я сгнию здесь, но оружие против Суны ты из меня не сделаешь. То же самое, что вчера. И позавчера. И неделю назад.
- В Суне назрел бунт, - продолжал Сазке, - особо ретивые дзеунины планируют свергнуть и вырезать твой клан. Прочие высказываются не так радикально, но и они однозначно выступают за смену руководства. Все сходятся на мнении, что Песчанники, я цитирую, «просрали Великий Песок». Что ты по этому поводу думаешь? Тебя не беспокоит будущее родной Деревни? Судьба сестры?
И то, и другое Канкуро еще как беспокоило. Но виду он не подавал.
- Какой бы непоправимой не выглядела ситуация, ее пока еще можно привести к норме. На Востоке есть куча людей, готовых различными способами, в том числе и силой, помочь тебе удержать клан Песчанников у власти – в ответ на некоторую сговорчивость с твоей стороны. Например, Цунаде. Или я.
Было так тихо, что закладывало уши. Где-то грунтовая вода просочилась сквозь каменные плиты и редкими каплями билась о холодный пол.
- Песок ненавидит Орочимару, потому что он попользовался вами и предал. Но Орочимару больше нет, и мне хотелось бы начать новую главу в отношениях Песка со Звуком. В качестве инвестиций в эти будущие отношения я даже согласен выпустить тебя. Просто так, без выкупа, в качестве жеста доброй воли. Твоя смерть никак мне не послужит. Я опущу тебя, Канкуро. Только поклянись мне, что, став Казекаге, подпишешь со мной мирный договор.
Молчание. Канкуро Песчанник не желал разговаривать с вождем Скрытого Звука. «С Наруто он чуть ли не братается, а меня и словом не удостоит, - подумал Сазке, ощутив укол раздражения, но опомнился. – Ну, правильно, Наруто же Гаару спас, пока Канкуро на больничной койке валялся. Так что это? Искренняя благодарность или долг чести? Пожалуй, и то и другое, да и какой теперь прок с того спасения? Гаара все равно умрет, его сестра, Темари, бежит из Суны, либо будет убита оппонентами Гаары, и Песчанники на веки вечные утратят свои права на Песок. Канкуро мог бы спасти положение, однако соглашение со Звуком – суть вторичный договор с людьми, убившими его отца – унизило бы и его, и его клан, и Суну вместе с ними.
Случалось, Учиха подмечал в себе некий проблеск сочувствия идеям таких людей как Орочимару или Акацки. Восток окончательно прогнил и уже испускает ядовитый трупный душок – только не все это замечают. А те, кто замечают, продолжают цепляться за старое, за отжившее, словно не знают, что перемены не остановить. Ну как можно жить в мире, где на откуп понятиям «чести» и «репутации» отдаются целые кланы? Честь – личное свойство каждого, его нельзя распространить на друзей или близких, нельзя украсть или взять взаймы. Гордись сколько угодно своим кланом и родословной, но если душа твоя – что помойное ведро, то и честь твоя попахивает соответвенно.
А не отпустить ли Канкуро на все четыре стороны? Никакого выкупа, никакой вербовки, условий и тайных клятв. Вывезти его в чистое поле, куда-нибудь в Край Огня, с завязанными глазами и оставить. Что Учиха выиграет, если Канкуро протянет ноги в этом каменном мешке? Приблизит это его к отмщению ублюдку Итачи? Нет. Кукловод умрет, и у Суны появится лишний зуб на Скрытый Звук.
Интересные какие люди. Терпеть Песчанников на царстве они не хотят, однако считают их своей собственностью. Впрочем, это политика, и ничто личное тут уже не имеет значения. Учиха тоже был заложником политики: освободить Канкуро он не мог, как того ни хотел. Свои же не поймут. Скажут, Отокаге – трус и размазня, испугался гнева Суны.
- Последний вопрос, Канкуро. Ты догадался, какой? Верно, тот же, что и обычно. Синоби, служившие под твоим командованием в Краю Рек, но вступившие в «Нефрит», поведали мне, что перед боем, завершившимся твоим пленением, между противниками состоялся диалог. Своего рода торг. В качестве одной стороны выступали Какаши и седьмое звено, другой – Йоахим Рунн и Кабуто. А ты, Канкуро, был посередке. Ни за кого – и потому пострадал. Я опросил «Нефрит», но ничего вразумительного добиться не смог. Какого содержания был этот торг? Что они говорили о царевиче? Упоминали ли они Орочимару?
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:55 | Сообщение # 128 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Канкуро бодрствовал, как и все его пять чувств. Но разум кукловода спал. Спал и видел сны о бескрайней пустыне, купающейся в волнах нестерпимого солнечного жара, о горячих ветрах и песчаных бурях, о цепочках вьючных верблюдов, медленно бредущих по барханам от оазиса к оазису, расположение которых караванщики знали на память, без всякой карты и компаса. О земле, по полгода ждущей дождя. Об остром саке со специями, розовой воде и сахарных фруктах, гашише и халве…
Сладкие сны.
Отворилась дверь, вошел дежурный тюремщик.
- Отокаге-сама, - промычал он, оробело косясь на скрюченную фигуру кукловода, - прибыл Иносунэ-сан. Он спрашивает, спуститься ли ему к вам или ждать вас наверху.
- Пусть ждет, - велел Учиха. Еще минут десять он пытал Канкуро расспросами, как и ожидалось, без всякого успеха – но Сазке лишь хотел заставить Иносунэ подождать. Надо приучать его к дисциплине.
Одно время элитный дзеунин Скрытого Облака, одно время лейтенант телохранителей царевича Рек, одно время правая рука Йоахима Рунна, Иносунэ Кодзи являл собой противоречивую смесь неложной преданности и того непереносимого нигилизма, какой бывает только у нукенинов. Сазке ни за что б не доверил ему прикрывать свою спину в бою, но вместе с тем полезность и профессионализм Иносунэ не подлежали сомнению.
Орочимару, преследуя любую цель, из всех способов ее достижения всегда признавал лишь самый эффективный, а своих людей он предпочитал держать в повиновении посредством страха, потому что страх представлялся ему наиболее эффективным элементом управления. Теперь его бешеную свору унаследовал Сазке, и ему волей-неволей приходилось пользоваться методами Орочимару. Как только Иносунэ утратит страх перед своим вождем, он тут же его предаст. Это, между прочим, было еще одной причиной, мешающей Сазке освободить Канкуро.
- Мое почтение, Отокаге-сама, - поклонился командир отряда «Нефрит», приветствуя Сазке, выходящего из дверей тюремного комплекса.
- Нашел? – сходу спросил Сазке.
- В противном случае я не посмел бы вас беспокоить. Вы приказали – я исполнил.
- Оперативно, - одобрительно кивнул Сазке. Он дал Иносунэ знак следовать за ним, и они пошли коридорами упрятанной глубоко под землю Деревней Скрытого Звука, столь же бесконечными, как ненависть Сазке к брату, и такими же темными, как его душа.
- «Горизонт», как вы и предвидели, все еще пребывает в руках синоби, похитивших его из Каваго. Да, наших старых знакомых. Все четверо – под четвертым я подразумеваю как раз царевича – живы-здоровы и, как сообщает мой источник, оправились после полученных в Краю Рек ранений.
- И где же они?
- Далеко на юге, в территориальных водах Рек. Под невыясненным предлогом, вероятно, простой личной договоренностью, им предоставил убежище свободный порт Черный Риф, где заправляет пиратский атаман Мутэ Юдзи по прозвищу Укиё.
- Я с ним знаком. Продолжай.
Совсем недавно, практически сразу же после воцарения во Скрытом Звуке, Сазке обратился к Укиё в надежде, что за умеренное вознаграждение тот поможет ему выйти на след Итачи. Но тщетно. То ли вознаграждение показалось адмиралу-префекту уж слишком умеренным, то ли Учиха был неубедителен, однако никакой взаправду стоящей информации Укиё ему не продал. И ведь при этом словом не обмолвился, что прячет у себя на острове седьмое звено! Да оно и ясно: с чего бы ему было откровенничать?
- Это все, Отокаге-сама, - замялся Иносунэ, - они сидят там с шестого апреля, то есть уже три недели. Дзинчурики Кьюуби никуда не делся, он тоже с ними и по-прежнему считает «Горизонт» своей добычей.
- Не добычей. Спасаемым. Узумаки Наруто свято верует, что, однажды встретив на пути – неважно, преднамеренно или случайно – этого всеми гонимого и преследуемого мальчика, он наградил его своей опекой, заступничеством и несет за него ответственность. Пацан может и хрена моржового не стоить, но Узумаки все равно будет защищать его до последнего вздоха.
- Прямо как святой. Он идеалист?
- Вовсе нет. Он просто дурак.
- По мне, так одно другого стоит. Но у Узумаки, в отличие от всяких кривляк-патриотов из Облака или – чтоб она сгинула – Конохи, есть чем подкрепить собственные слова. Я о Кьюуби. Разумеется, если вы прикажете, «Нефрит» снова сойдется с ним в бою, но… честно говоря, у меня нет желания принимать участие в подобном мероприятии.
- Пока мы не будем устраивать никаких «мероприятий». У нас есть другое дело, не менее первостепенное. А «Горизонт» потерпит.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:55 | Сообщение # 129 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Орочимару был и по сей день оставался величайшим сукиным сыном в мире, но он никогда не давал Сазке бесполезных уроков. «Можно самосовершенствоваться до бесконечности, - повторял он, - можно стать полубогом или даже богом, но никогда нельзя при том забывать о демонах. О Биджуу – в особенности. И об опаснейшем из них – Кьюуби. Он себя еще покажет». Их мимолетная встреча в тот день, когда к Орочимару прибыл перебежчик из Конохи, на поверку оказавшийся подосланным убийцей, и не менее мимолетная схватка доказали Сазке, что «покажет» Лис себя еще не скоро.
В те минуты, когда Учиха был с собою откровенным – потому что с собой, как и с другими людьми, нельзя быть откровенным постоянно – он признавался себе, что не может сложить о Наруто какого-то неизменного впечатления. Иногда вечный генин казался ему безнадежным слабаком и никчемным шутом, иногда – кладезем силы, семечком, из которого произрастет новый Восток. Сазке даже не мог определиться, презирает ли он Наруто или нет. Хотя, наверное, стоило презирать. Словом, покуда Наруто не слишком сильно мешался ему и не стоял у него на пути, Сазке, дабы не смущать себя и не отвлекаться, предпочитал о нем не думать вообще.
Но помимо Наруто оставался еще и Кьюуби, опасный уже тем, что им могли завладеть Акацки. Впрочем, Сазке уже научился мириться с тем, что на Востоке живет множество людей и существ, куда более него сведущих в воинской науке, и невиданная мощь, спящая в Узумаки, теперь не дразнила его так, как когда-то. Кьюуби – это Кьюуби, а никак не Наруто. Узумаки слаб и в ближайшее время не будет сильней, а, стало быть, Учихе пора забыть о том мальчишеском соперничестве, в определенный момент времени едва не ставшем для него важнее отмщения брату. Ему надлежит заняться более насущными проблемами. Коли он собрался использовать наследие змеиного саннина в качестве оружия против Акацки – и против Итачи в том числе – ему необходимо срочно выводить Скрытый Звук из того политического дрейфа, который устраивал Орочимару, но для Сазке был неприемлем. Нужно многое сделать. В первую очередь – помириться с Песком, с Конохой, с Облаком: всеми теми, кому темное братство успело основательно насолить. Акацки – крепкий орешек и новая решающая сила. Собранных ими Биджуу, по утверждению Орочимару, хватит, чтобы устроить локальный Армагеддон. Dies irae, как говорят на Западе, или Den’ gneva по-катунийски. Конечно, забавно было бы взглянуть на это зрелище, жаль только, оно никак не поспособствует поимке и уничтожению Итачи и неизвестно, что принесет Сазке и Скрытому Звуку. Враг моего врага – мой друг, и через такой сговор Учиха твердо намеревался положить конец полуподпольному существованию своей Деревни. Не унижаться, но показать, что Звук может стать незаменимым союзником против Акацки. Только при этом условии Великие Каге согласятся на мировую.
- Вы не боитесь упустить момент, Отокаге-сама? – спросил дзеунин. – Они основательно окопались на Черном Рифе, но три бойца – это, как ни посмотри, лишь три бойца. Когда «Горизонт» переправят в Коноху, для нас он сделается недостижимым.
- Думаешь, Коноха извлечет из «Горизонта» какую-нибудь пользу?
- Вам известно больше моего, Отокаге-сама.
- Не особенно, Иносунэ. Не особенно… Я перерыл все архивы Скрытого Звука, но не нашел ни единого намека на «Горизонт», так что придется удовольствоваться догадками. Но раз уж приходится оперировать информацией при ее явном недоборе, не случится плохого, если мы чуть-чуть пофантазируем. «Горизонт» можно понимать двояко. Не исключено, что царевич – какое-то особенное тело для Орочимару, обладающее неясными для нас дарованиями, и тогда он приложит все усилия, чтоб заманить его в Каваго. При этом раскладе от нас требуется ликвидировать царевича раньше, чем Орочимару до него доберется.
- Так зачем же дело стало? – браво вскинулся Иносунэ. – Пока Узумаки сидит, сложа руки, на Черном Рифе, его жизнь фактически принадлежит адмиралу-префекту Мутэ Юдзи. Про этого старого пройдоху уже слагают легенды. Мол, он так долго якшался с демонами да чудовищами, что сам потерял человечность. Будто у него тысяча языков льстивых и десять тысяч лживых, и он меняет их по своему разумению. Достаточно просто заплатить ему, и он убедит Узумаки отдать нам парня без всякого кровопролития. Только не ждите, что его услуги будут стоить дешево.
- Узумаки легче прикончить, чем переубедить, - фыркнул Учиха, - но я не вижу смысла утруждать себя ни тем, ни другим. «Горизонт» мог быть задуман как ловушка для меня, Акацки или Конохи – всех, кому Орочимару мешает жить. Тогда, затратив время, силы и деньги, сцепившись с Узумаки Наруто, отвлекшись от охоты на Орочимару, мы проиграем все, что только можно проиграть, и вдобавок выставим себя полными идиотами.
Иносунэ резко притормозил и Сазке невольно остановился вместе с ним.
- Произошло что-то, ради чего следует временно забыть о «Горизонте»? – поинтересовался дзеунин. – Нечто такое, что все меняет?!
- Пошли, не стой столбом. Произошло, Иносунэ. Якуши Кабуто, без которого бегство Орочимару было бы невозможно, вышел с нами на связь. Ну, не со мной, а с одним человеком из Скрытого Звука, который, как он уверен, сохранил верность Орочимару. Мы не стали его разуверять. Кабуто хотел знать, на какой стадии находятся наши поиски его хозяина. Так вот, либо он фатально наивен, и сам облегчил нам поиски Орочимару, либо это опять же ловушка и нас нарочно пытаются завлечь в Каваго.
- Куда?! – вырвалось у Иносунэ. – В Каваго, кишащий агентами Ветра? В Каваго, который не сегодня-завтра падет?
- Орочимару таков, что не пойдет ни на какой шаг, пока предварительно не уверится в будущем успехе. Риск в его понимании – это вероятность провала в одну сотую долю процента. Он и в молодости был таким: блестяще выполнив множество миссий, он так и не снискал себе славу храбреца, хотя и спины врагам не показывал ни разу. А после поражения в битве за Коноху и капитуляции Песка его паранойя – и стремление всегда и везде обезопасить себя – обострились как никогда. Орочимару не будет искать укрытия в том месте, о безопасности которого не может говорить наверняка. Если он в Каваго, значит, там ему лучше всего.
- Не понимаю хода его мыслей, - сказал Иносунэ. – Воины Гаары Песчанника, войдя в город, изловят Орочимару в два счета.
- Я тоже не понимаю, - признался Сазке, - но с ним Кабуто. По-видимому, это что-то объясняет.
- Якуши Кабуто… эскулап и ученый при вашем предшественнике. Да, я помню его – мы мельком виделись в Краю Рек, после того, как попытка вернуть «Горизонт» силой провалилась. Но связывался с вами он, а не Орочимару. Что заставляет вас думать, будто он вместе с Кабуто?
- Ты не видел, какую отбивную я сделал из старого говнюка. ТАКОМУ ему некуда и не к кому податься. Любой из его резидентов с радостью продаст своего бывшего патрона мне или кому-нибудь из Каге. А нечего было привечать всякую мразь! Пускай теперь пожинает, что посеял. У Орочимару не осталось ни единого приспешника кроме Кабуто – уж этот будет верен ему до гробовой доски.
Дзеунин пару минут раздумывал, потом выдал:
- Спрятаться в Каваго, у всех на виду… что-то в этом есть… Отокаге-сама, замечу, что нам необходимо устранить Орочимару раньше, чем Коноха найдет его и возьмет в плен. Проволочка тут недопустима. Он слишком много знает о Скрытом Звуке, чтобы попасть в руки наших врагов.
- Какое уж тут «слишком много», Иносунэ, - спокойно ответил Учиха, - он знает о Скрытом Звуке ВСЕ, и если не передал эти сведения Конохе, рассчитывая нанести этим удар по мне, то лишь потому, что планирует со временем вернуть себе былое положение. Нет никаких гарантий, что у него не предусмотрено каких-либо механизмов подобной передачи на тот случай, если он будет убит. Орочимару перестраховщик. И он очень мстителен.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:56 | Сообщение # 130 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Да, Сазке допустил просчет, не убив Орочимару в бою, но случилось так отнюдь не из-за нежелания Учихи проливать его черную змеиную кровь. Орочимару, подготавливая новое вместилище своему изуверскому разуму, учил Сазке добросовестно и дотошно, но далеко не так быстро, как хотелось Учихе, хотя тот, благодаря шарингану и врожденной пытливости, был готов двигаться вперед семимильными шагами. Саннин боялся перейти черту, за которой он уже не сможет овладеть ситуацией, если Сазке взбунтуется – а это неизбежно должно было произойти. И, несмотря на то, что, в конце концов, он ее все же перешел, от смерти ему удалось ускользнуть.
- Хорошо, что вы об этом заговорили! – встрепенулся Иносунэ. – Мое мнение, вы чересчур большое значение придаете «Горизонту», Отокаге-сама. Капитан Рунн поставил меня во главе отряда его телохранителей, и я неплохо узнал его за полгода. Царевич заметно умнее своих ровесников, но в целом он – обыкновенный десятилетний мальчик.
- К счастью, ты пока на своем месте, а я – на своем, - процедил сквозь зубы Учиха, - возблагодари духов, что все так, а не как-то иначе. Я проявил к тебе доверие, и если ты не хочешь его потерять – вместе с головой – то в будущем высказывай свое мнение лишь тогда, когда я сам об этом попрошу.
- Я был фамильярен, - склонил голову дзеунин, - простите, Отокаге-сама.
- То-то же. Ты неотесанное хамло, Иносунэ, но, вероятно, именно поэтому и прав. Орочимару надо разыскать, и эту миссию, как ты догадываешься, я поручаю тебе. И твоему «Нефриту».
Дзеунин поперхнулся и захрипел, откашливаясь.
- Отокаге-сама! Каваго – крупнейший мегаполис Востока! Он расположен на громадной территории, там проживает более четырех миллионов человек, и вы приказываете мне отыскать там того, чье умение скрываться и поддерживать конспирацию еще никем не было превзойдено! Мало того, хоть Каваго еще не пал, участь его предрешена, и на улицах города уже наверняка хозяйничает Песок или Коноха. На это мало «Нефрита»… добрые духи, да на это мало пяти «Нефритов»!
- Я дам тебе еще людей, - Учиха остался спокоен, - но тебе лучше распорядиться ими с умом. Не советую тебе разочаровать меня, даже по причинам, от тебя не зависящим. А таких полно. Генерал Огня Исако Киетака взял и спалил порт Хигубу, разграбил Хийконэ и уже жжет селения в предместьях Юкодзимы. Это менее чем в полутора неделях пути от Каваго.
- Исако не пойдет на столицу, - сдержанно возразил дзеунин, - стены Каваго послезавтра, самое позднее – к исходу недели, будут пробовать на прочность генералы Ветра. У них девяносто тысяч против его сорока. С Огня довольно того, что он уже взял.
- Какая тебе разница, кто будет тебя убивать – Коноха или Песок? Ни те, ни другие с приверженцем Звука церемониться не станут. Война окончена, но для нас она продолжается. Я запрещаю тебе с ними связываться, тем более – вступать в бой. Ты найдешь Орочимару и установишь за ним наблюдение, попутно докладывая мне обстановку в городе. Я прибуду, как только смогу, и докончу ублюдка. Не спорь. Такие дела делают самолично, и удовольствие свернуть Орочимару его змеиную шею я тебе не уступлю. Но я не тиран. В качестве моральной компенсации, Иносунэ, разрешаю тебе убить Йоахима Рунна, если встретишь его в Каваго.
- С чего вы решили, - опешил Иносунэ, - что капитан Рунн в Каваго?
- А где ж ему быть? Ему же нужен «Горизонт». Так что он либо в Каваго, либо на Черном Рифе.
***
Если бы кто-нибудь, владеющий даром предсказывать будущее или хотя бы просто видевший, что за люди сегодня утром появились в порту Черного Рифа, загодя рассказал Сакуре, чем закончится сегодняшний вечер, и какой вид примут обстоятельства к той минуте, когда алый шар солнца, подернутый закатным маревом, канет в неподвижное море, куноити не поверила бы. Да, не поверила бы, но на всякий случай воздержалась бы от изысканного ужина, как всегда заслуживающего всяческих похвал, отказалась бы от прогулки по пляжу, на которую ее пригласил Наруто, неустанно заискивающий перед нею после вчерашней потасовки с Ямато, и уж точно не стала бы наряжаться ради этой самой прогулки в то платье с… хм… ну, в общем, в то платье, какое было надето на ней в тот дивный вечер. Девушка с оттенком горечи думала, что с завтрашнего дня ей придется отказаться от таких нарядов, вернувшись к привычной непритязательной одежде ниндзя.
Так или иначе, она не имела права жаловаться. Цунаде-сама, посчитав, что пришло время для их появления на сцене (вернее, для появления на сцене Наруто – свою второстепенность и придаточность Сакура воспринимала адекватно), призвала их обратно в Коноху. Весть передал им сам адмирал-префект, но, несмотря на это, куноити не верила, будто он спустит им уничтожение бесценного тропического сада, но Мутэ Юдзи и слышать не желал ни о каких извинениях, беспрестанно улыбался, радостно жал Ямато руку благодаря за то, что «позабавили старика». Наруто, ради общего дела переборовшего свое отвращение к хозяину Черного Рифа и принесшего ему свои извинения за учиненный беспорядок, Укиё поднял на смех, словно тот заговорил о какой-то безделице.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:56 | Сообщение # 131 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| «Милочка, - воскликнул адмирал-префект, когда Сакура спросила его об этом напрямик, - ведь это же только трава и цветы! Этот сад разбили, дабы он услаждал взор, и он с успехом справился со своей задачей, став декорациями к тому небывалому зрелищу, какое мне едва ли доведется узреть еще хоть раз в жизни. Понимаете? Мне ничуть не жалко, а сад я восстановлю».
«Но на это уйдет уйма средств!»
«Благодарю за заботу, - смеялся Укиё, - но не вам считать мои деньги!»
Сакуру не столько заботило адмирал-префектово финансовое положение, как его истинные мотивы. Урон был так велик, что любой, даже осведомленный о причудах Укиё, прослышав о таком великодушии, обязательно счел бы его умалишенным.
Но Мутэ Юдзи вовсе не был психом, и того, чему он стал свидетелем, его удовлетворило полностью. Ему хватило. Менее часа ушло у капитана Ямато на согласование их отбытия с адмиралом-префектом, и еще день тот потратил на поиск свободного судна для их персон. Завтра они отплывают в Край Огня – их родной Край Огня, границу которого они не так давно собирались пересечь тайком или, если нужно, были готовы пробиваться в Коноху с оружием в руках. Но с некоторых пор – Сакура уже успела приноровиться к таким пертурбациям – все перевернулось с ног на голову. Ни вчерашний бой, ни Сайто, ставший всем ненужным, ни война в Реках – ничего уже не имело значения. Они возвращались домой и точка. Всего лишь день задержки, пара недель в пути, и все, если и не станет таким как прежде, то хотя бы будет выглядеть его подобием.
Так она думала, пока Наруто, как оказалось, неспроста выклянчивший у нее свидание, не изложил ей свои соображения касаемо планов Цунаде-сама. Соображения явно были не его, а Лиса – у Наруто никогда б не возникло ни таких злых, ни таких крамольных мыслей – и, тем не менее, наводили на размышления.
- Какая-то ахинея. Не может такого быть, - пробормотала Сакура, набирая в горсть песку и просеивая его сквозь пальцы. Они сидели вдвоем на пустом пляже лагуны, возле самой воды. Закатное солнце действительно пылало алым жаром и действительно рябилось жидким маревом. Пенистые волны, бесшумно накатывая на берег, щекотали им пятки.
- Хорошо, если ахинея, - согласился с нею Наруто, - и плохо, если это правда.
Получалось, будто Цунаде-сама без ведома генина вводила ему «Белый Хлад» - некий психотропный препарат, подменяющий волю и психологию Лиса мотивацией и устоями Наруто. То есть то, к чему стремился сам Кьюуби, но с точностью до наоборот.
Его рассказ ошеломил девушку. Вопреки ее ожиданиям, генин ориентировался во всех этих наркотических дебрях довольно ловко, правда, Лис был тут ни при чем. Что тут к чему Наруто разъяснил не он, но адмирал-префект, обнаруживший недюжинные познания в демонологии и токсикологической химии, ибо Белый Хлад балансировал на тонкой грани между токсином и лекарством. Сакуре здесь чудилась рука и узнаваемый почерк клана Нара, собаку съевших и на том, и на другом. Считается, что даже змеиный яд в мизерных дозах может быть лекарством, а самое чудодейственное лекарство при передозировке вызовет отравление. Так работал и Белый Хлад. Чересчур сильное воздействие на Кьюуби разрушило бы разум дзинчурики, раньше чем сотворило бы это с Лисом, чей рассудок был значительно более устойчив. Незначительную дозу Кьюуби использовал бы как лазейку на свободу – притворился бы послушным, выжидая удобного момента, а, войдя в зенит силы, коварно обрушил ее на своих тюремщиков, растоптал их и сбежал. Белый Хлад не делал из Лиса второго Наруто и не заставлял его полагать, что он чем-то обязан Конохе – если б такое было возможно медикаментозным путем, ученые Нара приложили бы все усилия, чтоб этого добиться. Он был ошейником на Кьюуби. Строгим ошейником. Настолько строгим, что неповиновение, скорее всего, каралось бы уничтожением дзинчурики вместе с Биджуу. Кроме того, Белый Хлад, как и всякий экспериментальный препарат, не обходился без побочных эффектов: стало очевидно, что это именно он вызвал появление уродливой язвы на сгибе левой руки Наруто. Однако, несмотря на то, что препарат работал нестабильно и, если Сакура верно истолковала прозвучавшую в словах Наруто безысходность, был для генина отнюдь не безобиден, Кьюуби также выражал свое несогласие с подобными опытами. Это значило, что Белый Хлад худо-бедно, но действовал и не только не приближал час освобождения Лиса, а напротив – становился каким-то новым видом его закрепощения, более прочного, чем печати Четвертого Хокаге. Пятая брала над Лисом верх.
Схема выглядела до такой степени логичной, что загоняла Сакуру в тупик. С одной стороны, довериться суждениям Кьюуби было равнозначно самоубийству, с другой – Сакура не могла не признавать превосходства интеллекта демона над ее собственным, точно так же как и над интеллектом Наруто и, весьма вероятно, Ямато.
- Сам как думаешь?
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:56 | Сообщение # 132 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Наруто неопределенно подернул плечами, выражая скорее легкую озабоченность, нежели тревогу. Для себя он уже все решил и принял Кьюуби как оружие. Обижаться на него или пытаться его вразумить было бесполезно.
- Да черт ее знает… Обнадеживает то, что все это мозгобольство – плод лишь моих личных изысканий, а какой из меня предсказатель – ты сама знаешь. Не умею я мыслить с перспективою, не умею и все. А тут мне даже Кьюуби не помогал, своим умом до всего дошел, - юноша сокрушенно вздохнул. – Действительно ахинея. Зря я тебе рассказал.
Своим умом. Ага, как же.
- То есть, - прицепилась к его оговорке Сакура, - обычно ты считаешь советы Лиса разумными?
Взамен шокирующей истории о Белом Хладе куноити поведала ему о древесных техниках капитана Ямато и заново, как уже однажды делала по его просьбе, пересказала ему ход его боя с Орочимару возле моста Небес и Земли. Как он впал в неистовство, как разрушил мост, как проделал в земле кратер величиною с футбольное поле. Как чуть не убил ее, Сакуру. Выслушав, Наруто кивнул и погрузился в раздумья, и девушке очень захотелось верить, что он думал не о том, как эти древесные техники преодолеть.
- Нет… Просто когда дело и впрямь важное, он трещит без умолку, а когда не стоит внимания – молчит, не пискнет. Слова от него не добьешься. Он воробей стреляный, чует подвох. Никогда не ошибается.
- Он никогда не ошибается себе во вред, - возразила Сакура наугад. О Кьюуби она вообще могла говорить исключительно наугад. – А тебя ему несложно убедить в правдивости любой лжи. И чем красноречивей и витиеватей ложь, тем охотнее ты в нее веришь. Кстати, это относится и к адмиралу-префекту.
- У Мутэ Юдзи договор с Какаши-сенсеем.
- И добропорядочные люди порой расторгают договоры. Чего уж говорить о договоре, заключенном между преступником и наемным убийцей? Нет, единственная, кому ты можешь доверить свою судьбу – это Цунаде-сама.
- Я в гробу видал доверять кому-то свою судьбу, - Наруто поджал ногу и резко выпрямил ее, ударив пяткой мокрый песок. – Бабка Цунаде хочет и рыбку съесть и мягко сесть. Так вот пускай выкусит.
- Значит, это вдвойне лучше, что мы возвращаемся домой, - попыталась успокоить его Сакура, - мы оба заслужили откровенный разговор с нею, и она не сможет этого не уважить.
Наруто положил шершавую ладонь на руку Сакуре – как тогда, влажной соленой ночью, на борту «Якумо», и куноити точно так же вздрогнула и залилась краской. Но Наруто своего невольного жеста не заметил и отнял ладонь почти сразу же. Едва заметные морщинки у него на лбу все собрались у переносицы: вероятно, это было признаком мозговой активности, болезненно мудреной для генина.
- Не больно-то я уверен, что стоит затевать этот разговор…
- Почему? – переспросила Сакура, скрывая смущение изумлением. Да и удивляться было чему. Она уже давно с нетерпением ждала возможности вернуться в Деревню и обрушиться на наставницу шквалом вопросов.
- Да я тут прикинул…стою я перед нею как болванчик и твержу: че за фигня, че за ботва, че за Белый Хлад такой?! А она мне: хотел стать сильным, сильнее Сазке? Вот тебе, пожалуйста, кушай. Ну я ей, дело ясное, не нужна мне такая сила и задарма… Хоть мне и самому уж невдомек, нужна ли она мне… Все твердят мне, что Биджуу – Зло, но ты, Сакура-чан, даже не представляешь, как непомерна его мощь. И раз так, то не значит ли это, что либо Добру, дабы не проиграть в борьбе со Злом, нужно прибегнуть к помощи самого Зла, либо брешут все, и это Зло – совсем не Зло? – Сакура похолодела от такой притчи из уст генина, но Наруто меж тем продолжал говорить, не отрывая взгляда от тонущего в море огненного шара. – О чем это я? А, о силе. Вот… Бабка мне и отвечает, допустим, тебе сила и не нужна, зато Деревне она нужна позарез. Сравни, мол, что значимей. Я на то спрашиваю: зачем нужна-то, что за напасть такая? Ведь и дебилу ясно: Кьюуби – крайнее средство. А она только того и ждет. Мир, говорит, захватить хочу и к ногам Конохи его кинуть. Нахрена, напираю я, тебе этот мир вперся? Ты же не такая… И тут она начинает мне тереть! И как нас все не любят, и как у нас врагов полным-полно, и какие мы бедные-несчастные, и что Восток давно погряз в склоках и ненависти… Я этой жвачки вдоволь наслушался от эро-сеннина, поверь мне, он умеет так речь задвинуть, что мозг переклинивает и потом не отпускает. И бабка столько же мне наплетет, и еще полстолько, и на жалость станет давить, и терминологией грузить, и Акацками стращать – по полной программе. Предыдущих Хокаге присовокупит, типа они все как один этого желали и трудились на этом поприще, и дело, наконец, созрело, и пора собирать урожай. И сведет все к тому, как все круто будет, ежели мы другие Деревни к ногтю прижмем, а Акацки – в расход. Слово за слово, так меня и уболтает. Ты правильно сказала, я легко во всякую дрянь верю. Я же знаю, мне ее не переспорить…
Монолог Наруто при очевидной угловатости, корявости и сомнительных тезисах о Добре и Зле, все ж таки отображал горькую истину, и Сакура не нашлась, что возразить.
- Подумаешь, уболтает, - вместо этого произнесла она. – Ты что же, собираешься бегать от этого разговора?
- Зачем убегать? Не буду я ни от чего бегать. Просто я знаю, чем он закончится.
Генин выудил из песка маленький плоский камешек, не вставая, сидя как сидел, вполоборота размахнулся и запустил его «лягушкой» по воде. Получилось хорошо, камень сделал не меньше десятка шлепков по поверхности, прежде чем пропал в накатившей волне.
- Я рада, что ты наконец-то решился обо всем со мной посоветоваться, - так доброжелательно, как могла, сказала Сакура, - но мне категорически не нравится твой настрой. Согласна, мы не можем перечить Цунаде-сама, но сила Кьюуби – лишь твоя сила, и никому кроме тебя она не принадлежит. Сперва тебе нужно решить, насколько ты в ней нуждаешься.
- Эх, чего тут решать? – Наруто повалился спиною на белый песок, обратив лицо к небу, где первые, самые наглые, не стесняющиеся даже не зашедшего еще солнца, звезды уже принялись зажигаться – одна за другой. – Все уже решено за меня. И боя мне не избежать, ты знаешь с кем, и его час уже назначен… но пока неизвестен мне.
- Нельзя же жить каждую минуту как на ножах, - укорила его Сакура. – Ты вообще о чем-нибудь другом можешь думать кроме Акацки? Раньше, чуть заходил разговор о Сазке или о том, кому быть следующим Хокаге, тебе рот было не заткнуть. Куда все это делось?
- Раньше Кьюуби сидел тихо, - слегка жалобно возразил генин, - а теперь все переменилось, и мне никак не запретить ему болтать. Он даже сейчас наш разговор комментирует.
- Хм?.. И как?
- Он говорит, что пока не знает, как это провернет, но если я с какой-то стати решу не сопротивляться Акацки, когда они явятся по мою душу, он все равно будет драться с ними до последней капли крови. Кьюуби боится их. Они ему противны.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:56 | Сообщение # 133 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| - Драться? – фыркнула куноити. – Шукаку не помог Гааре сладить с Акацки, как не помогли прочим дзинчурики их Биджуу. Ты прав, я не могу представить, насколько велика мощь Кьюуби. Наверное, она так огромна, что ослепила Цунаде-сама, побудив ту возжелать недостижимого, но зато я лучше всех знаю тебя, Наруто! Твоя подлинная сила – не в демоне, и…
Сакура осеклась, заметив, что в какой-то момент лицо Наруто стало корчиться и сотрясаться. Сперва она испугалась, предполагая, что Кьюуби, возмущенный и разозленный ее упрямством, какой-то проторенной за годы увещевания и убеждения тропою проник в разум генина и вот-вот вызовет у него приступ безумия, повелевая дзинчурики убить ненавистную спорщицу. Быть может, Кьюуби считает ее, Сакуру, чем-то вроде соринки в своем глазу или мелкого камушка в сапоге, если только демону доступны столь человеческие метафоры. Она была для него препятствием. На это делали ставку и Цунаде-сама, и капитан Ямато.
Но генин всего лишь, превозмогая себя, сдерживал дикий смех и, спустя несколько секунд борьбы, не выдержал, расхохотался.
- Я сказала что-то смешное? – куноити обиженно поджала губы.
- Вовсе нет, Сакура-чан! – Наруто, не переставая ржать, замахал руками. – Это Лис. Он просил передать тебе, что трагедия с Гаарой не может служить примером, потому как Шукаку – никчемный слабак, и он, Кьюуби, его вертел на…
И он снова залился неконтролируемым хохотом.
«А Кьюуби, выходит, доступны еще и не такие «человеческие метафоры»», - с яростью подумала Сакура, намереваясь отвесить Наруто подзатыльник, но сдержалась. Более того, после его откровений ей мучительно захотелось рассказать ему о том, что Цунаде-сама через Ямато отдала ей приказание соблазнить генина, дабы тот оставил мысли о бунте и любом неповиновении. Но, рассудив здраво, куноити подавила и это желание. Если Наруто, услыхав такое, воспылает негодованием за себя и жаждой отмщения за оскорбленную честь Сакуры, то, конечно, так ей, Пятой, и надо. Только выиграет от всех этих взаимных усобиц один лишь Кьюуби и никто более. К тому же, тогда Наруто в Коноху уж точно никакими пряниками не заманишь.
Вселенский замысел Пятой принимал зримую форму. Покуда Наруто верен Конохе, Белый Хлад способен спроецировать эту верность в сознание Кьюуби, создавая у него иллюзию свободной воли. И все бы шло просто великолепно, кабы Наруто не узнал или не догадался о препарате. Стоит разрушить его преданность, пошатнуть его веру в Дух Огня, и у Лиса уже не будет причин изображать из себя ручного зверька. Он станет свободен, и уж тогда – пиши пропало. Но и на эту дырку Цунаде-сама заготовила заплатку: ее, Сакуру. Она была посредником, рычагом для воздействия на Наруто, о чем ей прямо сказал Ямато.
Разумеется, опираться только на преклонение Сакуры перед авторитетом наставницы она не могла, но и альтернатив ученице не оставила никаких. По сути, куноити предлагалось выбирать между ролью любовницы Наруто, кладущего свои мечты на алтарь служения Деревне, и ролью такой же любовницы Наруто, только дикого, отвергнувшего прежние мораль и патриотизм. Этот второй Наруто был обречен стать изгоем, ренегатом, в понятии соотечественников ничем не отличающимся от Орочимару или Сазке. Год за годом, подвергаясь растлению со стороны внутреннего чудовища и все больше и больше ненавидя отвергающий его мир, он постепенно терял бы человечность, а, следовательно, и нужду в близких ему людях. В конце концов Сакура превратилась бы для него в обузу, и он лишил бы ее своей любви, а то и вовсе – жизни. Такой дзинчурики был идеалом для Кьюуби и прямой дорогой на волю, и оттого Сакуре даже гипотетически не хотелось думать о таком варианте развития событий.
Цунаде-сама знала, что изберет Сакура. Сейчас у Лиса на руках тоже имелись неплохие карты, но игра Пятой была безупречна.
- Дурак.
Ну дурак. Ну бестолочь. Но, собственно, почему бы и нет? Пускай Наруто и не блещет интеллектом, но зато настойчивости и сметливости ему не занимать. Кто сказал, что вместилищем демона должен быть хитроумный тактик и прирожденный гигант мысли, а не именно такой человек? Разве убеждение, искушение и воззвание к голосу рассудка, кроме всего прочего, не являются оружием Лиса? Тогда человек умный, интеллектуальный или еще хуже – гениальный – не станет ли он для Кьюуби превосходной марионеткой? Те, кто насмехается над глупостью Наруто, никогда не задумывались, что, может, только его недалекость и его упрямство спасают мир от ярости Кьюуби.
- После заварушки в Каваго он стал разговорчив, - будто угадав ее мысли, сказал Наруто, - он даже иногда шутит. По-своему, непонятно. Бывает, не сразу и выкупишь, что это шутка. Потом еще часа два соображаешь в чем соль, а как врубишься, так и жуть берет. Хочешь, перескажу тебе парочку его хохм?
- Не надо, - Сакура прикинула, каким может быть чувство юмора у демона, и решила, что вполне обойдется без этого знания. Отвернувшись, она стала смотреть на север. Туда, где, описывая правильную окружность, едва не смыкаясь, сходились берега атолла. Фарватер, дабы ни одна лодка или малотоннажное судно не смогли войти в лагуну, перетянули железными цепями. Но давным-давно, когда у Черного Рифа швартовались корабли под флагом Края Рек, а сам порт еще не оброс пиратскими трущобами, как днище морского судна обрастает моллюсками-прилипалами, проход, вероятно, был свободен. На левом, если смотреть отсюда, мысе торчал установленный на каменный фундамент старый маяк с еще сохранившимися барельефами клана Хикава на стенах. Им не пользовались лет сто, но и сносить никто не торопился. Маяк бросал на пляж островерхую тень, и по мере того, как опускалось солнце, она все удлинялась, росла, словно хотела доползти до лагуны и напиться оттуда соленой, источающей легкий масляный запах воды.
Что-то скользнуло по ее лицу, оставив колкое и вместе с тем сладкое ощущение, как бывает, когда по гладкой, распаренной в бане и умащенной кремами коже проводят грубой мозолистой ладонью, и тебе неприятно, но ты не противишься, ибо знаешь: эта ладонь принадлежит дорогому человеку. Куноити помнила и любила это прикосновение с раннего детства, когда отец по вечерам – вечно занятый на службе, он почти всегда приходил домой поздно, уже после того как мама, искупав маленькую Сакуру, укладывала ее спать – садился возле детской кроватки и нежно, стараясь не разбудить, гладил дочку по голове. Она не спала, она лишь притворялась – Сакура, пока не подросла достаточно, чтобы научиться понимать, что есть Коноха и как важна для страны та служба, какую несли ее обитатели, сильно обижалась на отца за его регулярные задержки и отсутствия в те дни, важней которых, как ей казалось, для него быть не могло. Однажды, аккурат в ее день рождения, его послали на задание, и потом он почти целый месяц ни извинениями, ни подарками не мог вымолить у дочери прощения.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:57 | Сообщение # 134 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Сакура повернулась к Наруто. Генин отнял руку и заложил ее обратно за голову. Это было уже второе прикосновение за сегодня – больше чем в любой иной день, если день тот не был ознаменован заданием или совместной тренировкой в горах, где им нередко приходилось не только браться за руки, но и подсаживать друг дружку, работать в связке, а то и становиться на плечи товарищу.
Но теперь лицо Наруто не было ни задумчивым, ни отрешенным, он не терзался внутренней борьбою, а смотрел прямо на нее, и во взгляде его мешались торжество, легкий трепет и какая-то пронзительная тоска, будто он, утомившись болтовней о Кьюуби, решил вдруг признаться ей в любви. Куноити про себя усмехнулась собственному предположению, явно неуместному здесь, на этом пляже, на этом острове, вообще в этом мире, где их существование, их мечты, чувства и порывы легко укладывались в формат двух костяных фигурок для сёги на доске Пятой Хокаге. Но, стоило Наруто открыть рот, Сакура с ужасом поняла, что угадала.
- Сакура-чан, - речь генина была ровной, но подспудно в нем чувствовалось напряжение якорной цепи судна, вокруг которого бушевал шторм, - я, ну… Я говорил тебе это много раз, но всякий раз выходило как-то глупо: либо в шутку, либо не ко времени, либо я не решался сказать тебе, когда выпадал хороший момент… Да я бы и сейчас струсил, но мы завтра уезжаем, и неизвестно, будет ли у нас еще возможность поговорить вот так, без свидетелей. Короче, - что «короче», куноити уже поняла сама, но все едино не вздохнула и не шелохнулась, покуда он не докончил, - я люблю тебя, Сакура-чан. Уже давно. Да чего уж там… С нашей учебы в Академии.
«Не ко времени» - лучше и не скажешь. Вот он пришел, момент истины, и к вящей радости Ямато и Цунаде-сама Сакуре придется дать Наруто какой-то ответ, но куноити не знала, как здесь поступить. По законам жанра она сейчас должна была испытывать восторг и блаженство, таять от эйфории, а чувствовала лишь страх. Страх – и ничего более.
Проявив несвойственную своей натуре поэтичность, для любовного признания Наруто выбрал декорации с классической безукоризненностью. Или не выбрал, выплеснул на Сакуру, что тяготило его сердце, а окружение оказалось таким по воле случая. Догорающий закат, пустынный пляж, покрытый белым чистым песком, казалось, олицетворяющим незамутненные и по-детски наивные чувства генина. И рядом с ним – вода, внешне безмятежная и мирная, но темная и зловещая в глубине, загрязненная соляркой и отходами – она была океаном смятения в душе девушки. Куноити как бы попала на экзамен по полевой хирургии, к которому не была готова. Такое частенько случалось в годы ее ученичества: Цунаде-сама обожала задавать каверзные вопросы. Как и тогда, девушка избегала смотреть в глаза своему экзаменатору, стыдливо потупившись, и, как и тогда, произвела лишь невнятное:
- Э… я… эмм…
До сей поры Наруто сохранял расслабленное спокойствие, притворное, как нарисованный на тряпке фасад реставрируемого дома, и все же внешне пристойное и уверенное. Но истекали секунды, он ждал ответа… нет, он ТРЕБОВАЛ ответа и, не получая его, как-то оседал, тух, словно взметнувшееся до небес и уже спадающее пламя огромного взрыва.
Все мысли генина были написаны у него на лице. Он думал: «Правильно ли я поступил, что открылся ей?», и каждый миг, пока Сакура боролась с бушующим в ней вихрем страха, постыдной нерешительности и низменных эмоций, склонял его к отрицательному ответу. Наконец он сделал движение… Точнее, не сделал – куноити посчастливилось предугадать его, увидеть его в самом зародыше, понять. Наруто собирался встать и уйти. Прочь. Совсем. И Сакуре не оставалось ничего, кроме как то движение пресечь. В настоящий момент она не могла ни принять его любовь, ни отвергнуть ее, но одно она осознала безо всякой ошибки: ей нельзя было позволить ему уйти. Она умерла бы здесь, на этом самом месте, если б он поднялся с песка и ушел.
Сакура не хотела умирать: ни телесно, ни эмоционально, и потому, чтобы удержать Наруто, а вместе с ним и рвущееся из груди сердце, она наклонилась и поцеловала его в губы.
Кто-то скажет, что это старомодно для семнадцатилетней девушки – не уметь целоваться, но Сакура не умела. Она уверенно делала искусственное дыхание, ловила зубами отравленный сенбон на лету, могла без вреда для себя плеваться тончайшей струей яда из зажатого меж зубов специального контейнера, но научиться целоваться так и не сподобилась. Да и когда ей было? Приползая домой после занятий с Цунаде-сама, она молила добрых духов о смерти во сне, лишь бы назавтра снова не подвергаться этим бесчеловечным тренировкам. Какие уж тут свидания, какие поцелуи?..
Ее еще менее сведущий партнер недостаток навыка как всегда компенсировал избытком энтузиазма и готовностью учиться. Жаль, что Сакуре нечего было ему преподать. Наруто с глухим стоном приподнялся ей навстречу, его язык скользнул по нижней губе девушки и проник внутрь, встретившись с ее языком. Они оба замерли, смущенные этим доселе неведомым бесстыдством… и продолжили целоваться с новым запалом, не замечая уже ничего вокруг себя.
- Пока я не могу ответить тебе большим, - прошептала Сакура, когда дюжину веков спустя они оторвались друг от друга, - не обижайся…
Было бы лучше, если б он обиделся. Было б лучше, если б последующего вовсе не было. Тело Наруто дернулось и выгнулось в судороге, затряслось от возбуждения. По спине девушки пробежал холодок, но внизу живота – как расплавленный металл, что льют в земляную форму – растекался жар. Еще миг, и этот жар спалит без остатка ее рассудок и уничтожит всякое сопротивление… а Наруто не преминет воспользоваться ее слабостью. Сакура с замиранием сердца подумала: то, что не произошло на камнях разбитой мостовой Каваго (благодаря вмешательству Сая, между прочим, а отнюдь не потому что кто-то из них не желал продолжения), произойдет здесь… и прямо сейчас.
С бессвязным полурыком-полухрипом Сакура навалилась на генина, рванув подол, раздвинула ноги, обхватила его бедра коленями. Он обхватил ее одной рукой, а вторая как-то сразу и неуловимо очутилась у Сакуры под платьем, обожгла прикосновением спину, скользнула по ягодицам, огнем прошлась по бедру и животу, нащупала грудь, сжала. Наедине с Наруто, в его объятьях куноити была близка к помешательству, она яростно целовала его, еще и еще, покрывая следами розовой помады его губы, лицо, шею…
Сначала Наруто отвечал ей. Потом замер, напрягся и застыл в одной позе, словно труп, и внезапно отстранил ее – силой, поскольку Сакура, не отдавая себе отчета, вцепилась в его одежду и не пускала, продолжая осыпать его шею и лицо поцелуями. Но Наруто был сильней. Нежно, но решительно он отодвинул девушку в сторону, молча встал, не глядя на нее.
Куноити рассвирепела. Миг продолжалось ее сумасшествие. Миг она боролась с желанием накинуться на Наруто с кулаками, накричать, наорать на него, что нарушил волшебное таинство их единения, обманул ее надежды, когда Сакура уже была готова на все…
Потом она поняла. И сразу вскочила, кляня себя за недостойное чуунина поведение. Поддавшись страсти, она выдала желаемое за действительное, приняла возбуждение Наруто за вожделение, когда оно было предвкушением. Предвкушением боя.
Вокруг все было буквально наполнено злобой. Не такой злобой, которую можно ощутить, находясь в неблагожелательном окружении, а злобой концентрированной, застарелой, такой плотной, свалявшейся, что из нее впору было вить нитки и ткать плащ. Черный. С алыми облаками. Столь же недоброй ауры, ауры бывалого, матерого убийцы, Сакура не помнила даже у Какаши-сенсея и Цунаде-сама… разве что у Дзирайи-сама, но и у саннина к ней примешивался оттенок великого смирения и, чего и следовало ожидать от отшельника, непоколебимой безмятежности сознания.
Враг был один, от силы – двое, но казалось, он везде. Сакура сжала кулаки. Наруто – его лицо сделалось звериным, обезобразилось оскалом, кожа посерела и начала источать красноватый дымок – указал ей на особняк. Накрытый металлической паутиной оранжереи, он уже погрузился во тьму. Света того, что еще пару минут назад звалось закатом, а теперь превратилось в узкую полоску блеклого, запутавшегося в облаках зарева, не хватало даже на то, чтобы в наступающей тьме очертить силуэт дома, не говоря уж о стрельчатых проемах окон, портиках входных дверей и мраморных статуях Будды, без разбора, вперемешку с гранитными западными крестами и языческими идолами Юга, понатыканных на лужайке вокруг особняка, помещенных в просторные каменные ниши на внешних стенах здания. Но самым странным было то, что из окон, несмотря на поздний час, не лился электрический свет, и не горели фонари у входа и на аллее, хотя обычно в это время особняк адмирала-префекта напоминал новогоднюю елку. Зная драконовские методы, какими Мутэ Юдзи приучал и подчиненных, и прислугу к смирению, вариант, что слуги допустили халатность или забыли о своих обязанностях, можно было отмести сразу. Выходит, либо сбой электроснабжения, либо…
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 14:58 | Сообщение # 135 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| По мощеной плитами ступенчатой дорожке, спускающейся к пляжу, зацокали каблуки – сюда кто-то бежал и, судя по сбивчивому, запинающемуся звуку, бежал со всех ног. Наруто вполголоса выругался, досадуя на отсутствие оружия, и бегло глянул на Сакуру: все ли в порядке? Куноити кивнула ему, заверяя в готовности биться с врагом, но про себя подумала, что готовность – готовностью, а одета она совсем не для драки. При мысли о том, что безобразная сцена, которой завершилась неожиданная схватка в темном переулке Каваго, может повториться, девушка заскрежетала зубами. Только не здесь! Только не сейчас!
«А пускай, - храбрясь, подумала Сакура, - пускай повторяется! Некому тут на меня голышом любоваться. Кроме врага, которого Наруто тогда уж точно порвет на куски, как того неудачливого грабителя в Каваго!.. А сам Наруто… а сам Наруто пусть смотрит!»
Генин выставил руку в сторону, разминая кисть и пальцы – Сакура знала зачем. Плеть Кьюуби. Оружие мощное, да уж больно неразборчивое, особенно если бой по какой-либо причине переместится в жилые районы порта. Большинство из так называемых «граждан Черного Рифа» заслуживало смерти втрое более жестокой, нежели насаженные на колья пленные имперцы, но куноити думала не про них. Ее тревожил особняк, кроме Мутэ Юдзи дававший приют служанкам Сакуры и другим невольникам пиратского атамана. Даже если б Сакура не привязалась к ним и не полюбила бы их – особенно катунийку Мирну, ее лучшую в мире персональную горничную – эти девушки находились здесь против своего желания, и причиненный им вред Сакура не простила бы себе никогда.
Даже если б его им причинила не она сама, а Наруто. Даже если б он сделал это не нарочно.
Хуже было то, что пустынный пляж не мог предоставить двоим синоби ни малейшего укрытия, а это значит, придется встречать врага лоб в лоб. Конечно, для Наруто лучше прямого столкновения не придумаешь, и он уже очертя голову ринулся бы во тьму, кабы не Сакура. Куноити прочла это в его позе: лицом к ступеням, а корпусом – вполоборота к ней. Генин боялся оставить ее в тылу, без защиты, боялся потерять из виду, но сильней всего – боялся ненароком ранить ее в пылу драки. Он всегда боялся за других.
За себя – нет.
Девушка показала пальцем на себя, затем на песок, но Наруто, заметив ее бессловесный вопрос, отрицательно помотал головой.
- Подожди зарываться, Сакура-чан, - дальше куноити ждала от него какой-нибудь глупой шутки типа «закопать нас всегда успеют», но, приведя себя в полную боевую готовность, Наруто терял всяческое чувство юмора. Он либо дрался, либо шутил – на то и другое одновременно его безыскусной натуры не хватало. – Если враг окажется силен, и мне придется снова использовать Кьюуби, я… я не хочу, чтобы ты в этот момент оказалась под землей.
Сакура воочию представила шипящую кроваво-черную молнию кнута, беспрепятственно гуляющую по острову, представила, как плавится песок, как мгновенно вскипает и испаряется вода от соприкосновения с нею. Как она свивается кольцами, полосует пляж: снова и снова, оставляя глубокие борозды, и как сотрясается от этих ударов земля, все сильнее и сильнее сдавливая скрытую в ней куноити, пока не расплющит в лепешку. И согласилась с генином.
|
| |
| |
