|
Горизонт
|
|
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:08 | Сообщение # 151 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| ***
Что нас не убивает – то нас крепит. Наруто не нравилось, когда его избивали, он любил, когда бывало наоборот. Шишки и ссадины заживали на нем как на собаке, а переломы и серьезные ранения, другому стоившие бы жизни, срастались и затягивались в считанные недели, оставляя после себя лишь белесые шрамы, кои и вовсе сходили в течение года. Но полученных в бою уроков, вколоченных в него кулаками, кастетами и шестами, вбитых ударами мечей и копий, выжженных в его мозгах техниками врагов, Наруто не забывал никогда. Он без стыда признавал, что это единственная наука, которая ему дается, и любой прочий способ постижения ремесла синоби для него бесполезен. Он впитывал опыт через раны и увечья, как морская губка впитывает воду разверстыми порами своей невесомой тушки, пропускал его через перегонный куб своего нехитрого, но цепкого сознания. Некогда, в те благодатные годы, когда руки его не были еще так перепачканы в крови, а веру в прекрасное и справедливое еще не подкосили никакие предательства и подлоги, герой одного кинофильма – уж не вспомнить какого – выразил сентенцию его бытия в простом и емком слогане. «Тайна стали заключается в том, - говорил он, глядя в жабьи глаза какого-то жирного чернокожего жреца, - что сталь всегда слабее плоти, что ее держит». Пафосные слова, наверное, выдуманные неведомым сценаристом, запали мальчику в душу, оставшись, само собой, выше его понимания – оно пришло к Наруто спустя годы. Да и то не само, генин продирался к нему сквозь кровавые драки и выматывающие тренировки, вытерпел все, что перепало на его долю – все ради того, дабы сделать этот афоризм своим кредо и никогда боле от него не отрекаться.
Только поэтому, как ему казалось, он до сих пор и был жив.
На улицу он вернулся уже совершенно обновленным. Доспех из текучей красной дымки снова укутывал его. Левая ладонь смыкалась на невидимой рукояти переливающейся багрянцем катаны, правая сжимала гудящий от напряжения кнут. В теле поселилась болезненная тяжесть, но она, на удивление, не стесняла движений – напротив, в руках появилась твердость гранитной глыбы, а ноги бежали бы и сами, даже если б он их не переставлял.
«Корабли – они в порту, - резонно рассудил генин, - стало быть, далеко. Дома палить капитан мне запретил, а вот насчет улиц и площадей умолчал».
Одним витиеватым ударом кнута накрыл он весь рынок. Доски, балки, прилавки, какие-то распорки взлетели в воздух и посыпались в воду трухлявым дождем. Наруто не мог помешать сектанту начертить новый круг, но этим он уже не воспользуется.
***
Сакура бежала. Прыгая по крышам, ныряя в чердачные окна, выламывая двери. Ей очень хотелось бы назвать это «тактическим отступлением», но тактическое отступление – в случаях, где оно не является прикрытием для панического бегства и не выходит за рамки запланированной загодя стратегии – подразумевает реорганизацию сил с последующей контратакой. Ни о какой контратаке Сакура не помышляла. Она спасала свою жизнь.
Оказалось, что жители разбежались не все. В домах, сквозь которые Сакура прокладывала себе путь, ее встречали перепуганные, ошеломленные, злые лица. Застанные врасплох пьяные мужчины хватались за оружие, полураздетые или вовсе голые женщины хватались за одежду, прикрывали наготу чем попало. Иногда – реже – происходило наоборот. Девушке что-то гневно кричали в спину, крики смолкали или переходили в отчаянные визги, когда вслед за ней в помещение врывался нукенин. Не все придавали значение его черно-красному плащу, не все знали значение этого одеяния, но все как один, какими бы отпетыми головорезами себя не почитали, замирали в ужасе, пригвожденные к месту буфером окружавшей нукенина запредельной злобы.
Как там Ямато? Как Наруто? Сакура непрерывно вызывала по рации то одного, то другого, и не получала отклика. Мертвы? Нет. Добрые духи, нет!
Темный коридор, в который она попала через распахнутое настежь окошко, привел ее в зал с куполообразным потолком. Когда-то купол украшала роспись – не чета той, что покрывала потолки в особняке Укиё, но все же вполне приличная. Приличная – по качеству работы, а не по содержанию. По содержанию она была как раз совсем неприличная… да и вся обстановка зала приходилась ей подстать.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:08 | Сообщение # 152 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Здесь был публичный дом – по количеству этих заведений Черный Риф бил все рекорды среди городов и портов Востока. Впрочем, неудивительно. «Среднестатистическому пирату денег нужно ровно столько, сколько ему требуется на шлюх, наркотики, еду и выпивку», - сказал однажды адмирал-префект, по просьбе Наруто поясняя гостям некоторые аспекты своей профессии. Пару лет назад Сакуру бы покоробило от такой формулировки «среднестатистический пират». Однако терминология Укиё звучала детским лепетом в сравнении с жаргоном Цунаде-сама и Шизуне, употребляемым ими в служебном общении. Правда, адмирал-префект все-таки сумел завоевать в глазах Сакуры звание большего циника, нежели Цунаде-сама, ибо следующей его репликой было: «Если пират заявляет вам, будто копит на спокойную и безбедную старость – не верьте. Скорее всего, он уже просадил до последней монеты все, что ему полагалось по итогам прошлого рейда и хочет выставить себя богаче, чем он есть. Приблизительно раз в месяц каждый пират задумывается о грядущей старости, но мало кто размышляет над этим всерьез. Еще меньше – доживает. Но если же вы найдете на Черном Рифе хоть одного пирата, имеющего рациональный подход к разбазариванию честно награбленного капитала и четкие планы на будущее, прошу вас незамедлительно указать на этого человека мне. Я велю вздернуть его на рее». На вопрос куноити «Почему так?» адмирал-префект ответил одной из своих скользких улыбочек: «Любой пират, обладающий умом, сдержанностью и умением загадывать на несколько лет вперед, практически наверняка метит на мое место. Теперь вы понимаете?»
Словом, Сакура попала в одно из таких мест, где подданные морского атамана имели возможность спускать свои денежки, не задумываясь о перспективах восхождения по карьерной лестнице Черного Рифа. И тем самым уберегая себя от петли.
Зал внизу ломился от мужчин и женщин. Все без исключения мужчины были пьяны – некоторые настолько, что становилась неясной цель их нахождения в подобном заведении, ибо ни на что, кроме бессвязного бормотания и идиотского смеха они были уже неспособны. Большинство женщин были также пьяны и раздеты, причем одетые, скорее всего, просто еще не успели сбросить одежду. Ну а что там происходило, вы вполне можете представить себе сами, даже если никогда не посещали притонов такого пошиба.
Сакура уж точно не посещала. Кроме той прерванной Саем неудачной попытки изнасилования в темном кавагийском переулке девушка не имела ничего подпадающего под понятие «сексуальный опыт». Нельзя сказать, что она не смутилась при виде открывшегося ей зрелища. Она смутилась, но не это волновало ее сейчас в первую очередь. Куноити прыгнула через весь зал, на одно из окон в противоположной стене. Кто-то заметил девушку в рваном платье, пролетающую у всех над головами, и удивленно вскрикнул. Несмотря на жару, ставни были закрыты – Сакура вышибла их пинком ноги, ринулась в проем и… чуть не полетела в воду. За стеной не было улицы, там бился о черные сваи океан, и где-то вдалеке мерцали огни домов. От них Сакуру отделял широченный канал. Или небольшая бухточка. В принципе, куноити могла перепрыгнуть водное пространство. Поднатужившись. Ребра ужасно ныли, дыхание сбилось, и, кроме того, она не знала, какая площадка для приземления поджидает ее на той стороне.
Сакура позволила себе колебаться – и поплатилась. Крепкая ладонь схватила ее за плечо и дернула назад. Куноити вывернулась, в падении сшибла какого-то мужчину, попыталась сгруппироваться, но не вышло. От удара о пол у нее вырвался стон – в груди жгло огнем. Не зная, сколько еще продержится, Сакура ужом скользнула под ближайший стол. Ее три раза пнули сапогом и пьяно обругали, и тут же уши заложило от многоголосого женского визга и топота убегающих ног: Какузу из Водопада спрыгнул в зал и принялся за дело. Мужчина, пинавший Сакуру, вскочил и, кажется, выхватил оружие – из своего укрытия куноити слышала звук множества одновременно обнажаемых клинков – и моментально улегся рядом со столом с выбитым кадыком. Он не был одинок – тела валились одно за другим. Нукенин орудовал своим необычным оружием – ворохом жестких щупалец, растущих откуда-то из скрытого плащом предплечья.
- Наруто! – прорычала в микрофон куноити. – Наруто, отзовись! Капитан! Кто-нибудь, прием!
Наушник тихо шуршал помехами. Сакура выругалась и, суча кровоточащими от ссадин ногами, поползла к окну. После многократных падений и ударов тело ныло и отказывалось повиноваться, поврежденные ребра горели, и соваться в воду в таком состоянии было верхом неблагоразумия. Но позади гудел рассекаемый воздух, со смачным хрустом ломались кости, и глухо падали на пол раненые. Потом Какузу надоело (матросы, видимо, были настолько пьяны, что не понимали, с кем ввязались в драку, и не собирались разбегаться), перед глазами сверкнуло, пятки Сакуры обожгло огнем, и всякий шум и вопли стихли.
«Не доползу! Сраные пару метров! Не доползу!»
- Я знавал твою наставницу, - пророкотало сзади. Сакура перевалилась на спину. Какузу стоял перед ней, занеся клубок щупалец для финального удара. Под его растерзанным измятым плащом болезненно вздымалась и опускалась перепаханная шрамами грудь. – Стиль Принцессы Цунаде невозможно не узнать. Прискорбно, что в ученицы она взяла такую недаровитую куноити. Скрытые Деревни душат подлинные таланты, возвеличивая заурядности – Сенджу Хашираме и Учиха Мадаре стоило бы иметь это в виду, когда они изобретали свою доктрину «сдерживания». Основав Коноху и тем подав пример другим кланам, они оказали Востоку величайшую медвежью услугу всех времен. Там, где нет противоборства кланов, синоби из воинов превращаются в тупое стадо, в разжиревших ленивых свиней.
Сакура закрыла глаза и решила, пока может, мысленно проститься со всеми, к кому, так или иначе, была неравнодушна в своей жизни. С особой теплотой она попрощалась с Наруто, Ямато, Какаши-сенсеем, родителями и наставницей. Напоследок воскресила в памяти лица Шикамару, Чоуджи, Хинаты. Попеняла себе, что вдрызг рассорилась с Ино накануне отбытия в Край Дождя – девушке было жалко, что их последняя встреча оказалась именно такой. Сакура вспомнила простоватого Ли, жестокого Гаару Песчанника и его сестру, красавицу Темари. Гая-сенсея. Крикливого чуунина Ируку. Саннина Дзирайю. Шизуне, никогда не расстающуюся с потертой кожаной папкой для документов…
Дойдя до Кибы и Абураме Шино, Сакура поняла: что-то не так. Разжмурив сначала один глаз, потом второй, она увидела Какузу из Водопада, стоящего над ней в той же позе, грозно воздев руку, чем вызывал невольные ассоциации с памятником абстрактному герою народных эпосов, поднимающему рабочих и крестьян на бунт. Ничего в его фигуре не выдавало удивления, и, тем не менее, Какузу совершенно точно был ошарашен. Так сильно, что источаемое им удивление передалось даже Сакуре. Черные щупальца, словно черви, извивались возле самого лица девушки, словно бы тоже недоумевая, почему хозяин медлит пустить их в работу.
- Почему? – вопросил он, глядя куда-то поверх ее головы. – Я же могу его взять! Этот Биджуу чуть более ловок, чем Двухвостая, но нисколько не сильней!
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:09 | Сообщение # 153 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| ***
- Почему? – Какузу не скрывал досады. – Я же могу его взять! Этот Биджуу чуть более ловок, чем Двухвостая, но нисколько не сильней!
Слова Хидана о том, что ему не взять дзинчурики Кьюуби одному, все еще звучали у него в ушах.
«Какузу, - голос Лидера звучал уверенно, но с едва уловимой слабинкой, словно ему в этот момент умело отсасывали. Какузу всякое повидал в жизни и не исключал бы подобного (он даже догадывался, что за женщина могла этим заниматься), если б не знал, что Лидер говорит в такой манере всегда. – Тебе отлично известно, что твоя жизнь для меня не ценнее ведра навоза, однако твои злодеяния еще не перевесили значимость той помощи… неоценимой помощи… кою ты мне оказываешь. Отправив на задание вас, я, как выяснилось, недооценил совокупную силу Кьуби и его дзинчурики. Я займусь ими лично. А ты возвращайся, или кончишь как Хидан».
«Хидан мертв?!»
Тупое, жалкое, безмозглое трепло! Каким недоумком нужно быть, чтобы отдать жизнь в бою с одержимым?!
«Да, чудовище растерзало его».
«В таком случае я тем более не могу сбежать, не закончив работу!»
«Я не узнаю тебя. Это что… месть?» – голос Лидера на мгновение стал неразборчив. Видимо, он так изумился, что едва удержал технику.
«Как бы не так! – про себя фыркнул Какузу. – Хидан – трепло. Я опасаюсь, что перед смертью он мог попытаться выкупить свою жизнь, выдав Конохе имя нашего информатора, Йоахима Рунна».
«Ммм… Это повредит Акацки?»
«Это повредит мне и моей репутации честного дельца! Только благодаря соглашению с Рунном мы напали на след Кьюуби».
«Ты чрезмерно принципиален, Какузу, - прогудел Пэйн. – И, к сожалению, не в том, в чем надо. В один прекрасный день эти дурацкие принципы сведут тебя в могилу. Возвращайся немедля. Это приказ».
На слове «приказ» голос Лидера надорвался и затух. Сеанс связи был завершен. Девчонка – отразив несколько характерных ударов, Какузу более не сомневался, что ее обучала «Легендарная Непрушница» Цунаде – забилась в угол, тихо попискивая от боли и изнеможения. Ее модное платье превратилось в лохмотья и ничего не прикрывало. Будь нукенин помоложе, он не преминул бы воспользоваться оказией, но юность и мужская сила навсегда ушли в прошлое – в то прошлое, где он считал, будто в мире нет ничего невозможного для него. Теперь для Какузу существовала масса вещей, с которыми ему не могли помочь все пять заключенных в нем элементов.
«Как ни воюй, годы, увы, сильнее. Как ни верти, время свое возьмет». Будь проклят поэт, сочинивший эти строки.
- Какому богу ты возносишь молитвы? – спросил Какузу, тем не менее, особо не надеясь, что до соплячки дойдет смысл его слов.
- Ч… что?..
- Я спрашиваю, какому божеству ты молишься, дура?
- Д… духу Огня.
Национализм в Краю Огня развился до таких высот, что особо радикальные его обитатели даже переиначили ортодоксальный буддизм на свой лад, создав доморощенное полуязыческое течение. Невероятная глупость и безвкусица.
- Так сходи в храм и поблагодари его. За то, что тебя хранит. И за то, что я не мстителен, - Какузу отряхнул порванный плащ от налипшего на него в бою сора и пыли. – Прощай. Скорее всего, мы больше никогда не встретимся. Разве что твое смазливое личико попадет на страницы «Бинго Бук». Вот тогда и потолкуем. А ради тех грошей, которые обещали в листовках о вашем якобы предательстве я и таракана не убью.
***
Хлыст, обвивший горло жертвы, затянулся сильнее, удлинился, начал сечься на кольца и, в конце концов, опутал все тело Хидана от макушки до пяток.
«ТЫ СПРАШИВАЛ МЕНЯ, ПРИГОДИТСЯ ЛИ ТЕБЕ УМЕНИЕ ПРИСВАИВАТЬ ЧУЖУЮ ЧАКРУ В БОЮ С АКАЦКИ. НЕ ПРОШЛО И ТРЕХ ДНЕЙ, КАК ОТВЕТ ПРИШЕЛ К ТЕБЕ САМ СОБОЙ. НЕ ЗАБЫЛ МОИХ НАСТАВЛЕНИЙ?»
Генин не забыл. Он помнил и непонятные разъяснения Лиса, и плачевно закончившийся опыт общения с низшим по рангу демоном, и не поддающиеся описанию ощущения, с которыми чакра Аяме поступала в его тело. «ЭТО КАК ПИТЬ САКЕ ИЗ БУТЫЛКИ, - пояснял тогда Кьюуби, - С ОДНОЙ СТОРОНЫ – ПЬЯНИТ И НАСЫЩАЕТ, С ДРУГОЙ – ИМЕЕТ СВОЙСТВО БЫСТРО ЗАКАНЧИВАТЬСЯ». Наруто представил, что у него в плену не боевик Акацки, а огромная бутылка саке, и осторожно отхлебнул из горлышка. Чакра сектанта была освежающе, до ломоты в зубах, ледяной, колючей и все же узнаваемо человеческой по сравнению с чакрой наги, которую Наруто так и не приспособился поглощать. Генин не торопился. Для начала он смешал со своей лишь небольшую ее порцию и незамедлительно ощутил прилив бодрости, подтолкнувший его абсорбировать больше. Хидан в своем коконе беспокойно заворочался – гляди-ка, понял, что с ним делают. Его почерневшая кожа от соприкосновения с огненным хлыстом не превратилась мгновенно в пепел, а медленно тлела, еще раз (теперь уже без всякой пользы) доказывая феноменальную живучесть нукенина.
Эйфория от первого акта поглощения чакры быстро прошла, а каждый новый уже не доставлял такого удовольствия и больше так не бодрил, посему Наруто решил это дело прекратить. Вдобавок ко всему, Ямато с Сакурой все еще сражались с Какузу из Скрытого Водопада, и им наверняка не помешала бы помощь.
- Попал ты в переплет, бессмертный, - сказал он Хидану, - и подмоги ждать неоткуда. А посему, дабы не делать свою смерть предельно мучительной, ответь ты мне, родное сердце, на один вопросик. В вашей братии есть один человек, который интересует меня весьма и весьма. Звать его Учиха Итачи. Подскажи-ка, как и где мне его разыскать? Как с ним повстречаться?
Прижигающий плоть нукенина хлыст издавал утробный гул, сквозь который сиплая речь бессмертного была едва слышна. Разобрав только «Ясин-сама», «Йоахим Рунн», «засунь себе» и «…у недотраханную», Наруто решил, что ему этих сведений достаточно.
- Что ты там говорил про то, как раньше вместе с чакрой врагов умел поглощать их плоть?
«ЧТО ВО ВСЕ ВЕКА ТАКОЙ ПРОЦЕСС БЫЛ ДЛЯ МЕНЯ ПЛЕВЫМ ДЕЛОМ»
- Ну так изволь.
«А ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ ЛЮДОЕД», - съехидничал Кьюуби.
- Тогда как прикажешь от него избавиться? Видишь, у меня даже сжечь его не получается!
«САМ ПРОСИШЬ. ПОСЛЕ НЕ ПЕНЯЙ».
- Не стану.
Кьюуби выдавил двусмысленное: «БЫТЬ ВТОРЫМ – ЗНАЧИТ БЫТЬ ОСНОВНЫМ БЛЮДОМ» и удвоил ток чакры в правой руке Наруто. Хлыст дрогнул. Он сжимался все сильней и сильней, не находя большого противодействия, словно человек внутри медленно и неумолимо уменьшался в размерах. Генину стало немножечко страшно.
- Наруто, - в наушнике как будто говорила машина – ровно, механически. Генин подозревал, что у него сейчас такой же голос. – Доложи обстановку.
- Обстановка так себе. Задачу выполнил. Как у вас? Как Сакура-чан?
- Сакура ранена, ей сейчас оказывают помощь. Не волнуйся, все не так серьезно. Двигай в особняк адмирала-префекта, встретимся на пляже, где начался бой. Я хочу безотлагательно осмотреть тело Сайто, и мне нужно, чтобы вы оба при этом присутствовали. Конец связи.
Конец так конец. Тугой узел расплелся, распустился, а секундой позже стал истаивать и испаряться, пока не пропал совсем. Перед генином лежала куча рванья, вся насквозь пропаленная и грязная, ничем не напоминающая зловещее одеяние Акацки, кроме, разве что, выгоревшей черной краски с проступающими то тут, то там размытыми алыми пятнами.
Ясинита Хидана больше не было. Кьюуби заглотил его целиком. Без остатка.
Умение удивляться у Наруто, впрочем, уже отмерло. Осмотревшись, он догадался, что в пылу схватки они вернулись почти туда же, откуда начинали. Генин стоял на смутно знакомой улице с крашеными фасадами – вроде бы это была как раз та, что вела ко входу в особняк адмирала-префекта. Вокруг царил разгром, и, сколь не убеждай себя в обратном, не было сомнений, кто его учинил. Отметины от своего собственного оружия Наруто узнавал хорошо. Он, однако же, был слишком утомлен и разбит, и не находил в себе ни малейшей готовности убеждать себя в чем бы то ни было.
Улица пестрела трупами пиратов, погибших из-за его неосторожности. Их было меньше, чем ему показалось с первого взгляда, и, честно говоря, ему и не больно-то хотелось, чтобы их было меньше. Еще немного, еще одна лживая улыбочка Укиё, еще одна драка ни за что, еще один невинно-издевательский взгляд Ямато, еще одна глава в этой дешевой истории, и их – трупов – станет еще больше. Причем, многажды больше, потому что, когда ему, Наруто, все окончательно осточертеет, свой путь домой он будет прокладывать по этим самым трупам.
- Тут нет смысла. Тут нет никакого смысла, - проговорил Наруто, сам не зная, что имеет в виду.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:09 | Сообщение # 154 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| ***
Мутэ Юдзи отнял от глаз бинокль.
- Замечательно, - прищурился он, - я в восхищении. Дзинчурики – не только безотказный способ решения любых проблем, но и неиссякаемый источник заработка.
- Вы знали, хозяин? – пискнул демон, переползая с плеча Укиё на перила балкона. – Знали, что Всеблагой не сможет убить обоих сразу?
- Пэйн не просто так заставляет своих людей ходить на Биджуу по двое, мой маленький дружок. Он так грамотно организовал охоту на Хвостатых, что поневоле задумаешься – уж не научил ли его кто? Кто-то матерый, не раз сталкивавшийся с Биджуу. Ну… для человека его положения найти подходящего специалиста было бы не так уж невозможно. Два первосортных, на всю голову отмороженных, душегуба – наилучший состав ловчей команды. Третий и тем более четвертый только мешались бы. Безупречный план…
- …который с треском провалился, - язвительно буркнул демон. Когда Биджуу, цвет его расы, принижали, он впадал в несвойственную демонам обидчивость.
- По-твоему, без Ямато и моей поддержки Наруто-кун вышел бы сегодня победителем?
Демон сконфуженно потупился.
- Однако повелитель ловчих ошибся. Нужны были трое.
- Что с того? – поморщился Укиё. – Он ошибся, чтобы не ошибиться, затевая следующую охоту на Кьюуби. Ни в каких учебниках по тактике не написано, как нужно правильно ловить Биджуу. Ни одна Деревня, ни один клан ниндзя никогда в истории не имели такого опыта войны с Хвостатыми Демонами, чтобы его хватило на систематизированное пособие или наставление. Сейчас на Востоке разгорелась тайная война за Биджуу, и, хотя никакая из противоборствующих сторон не представляет, как ее вести, они учатся по ходу дела. Учится Райкаге, жаждущий добраться до Акацки, прежде чем они доберутся до его брата Хачиби. Учится Хокаге, стравливающая своего дзинчурики с боевиками Акацки. Учится и Пэйн, вынужденный искать индивидуальный подход к каждому Биджуу.
- Как сегодня, да? Думаете, Пэйн сейчас сидит в своем штабе и анализирует?
- В сегодняшней битве действовало слишком много сторонних факторов, вроде дзеунина Ямато, полный потенциал которого Пэйну неизвестен, или того, что бой проходил в такой редко встречающейся местности, как город на сваях. Много информационного мусора. Трудно делать далеко идущие выводы. Но кое-что мы наблюдали, и это неоспоримо: чтобы убить двоих Акацки требуется два дзинчурики. Простая арифметика, даже демонологии никакой не надо. Этот пройдоха Ямато предвидел все не хуже меня: что даст одному из нукенинов уйти и влетит тем самым на кругленькую сумму. Но выбора у него не оставалось. «Простите, адмирал-префект, - сказали они мне, - мы разорили ваш бесценный сад». Что с того? Коноха покроет все мои убытки и еще приплатит. Большую обиду они нанесли мне, подвергнув опасности жизнь моей возлюбленной Аяме. Вот за это пускай прощения не ждут.
- Но… тот, живой…
- Какузу.
- Какузу. Он вернется к своему повелителю и сообщит ему, что вы продаете Конохе информацию о членах Акацки. Вы не страшитесь гнева Пэйна?
- Не пройдет и года, как террористов из Акацки перережут всех до последнего члена – попомни мои слова, - поморщился Укиё. – Идет крупная игра, и в ней я намерен ставить на Коноху. С Пятой Хокаге шутки плохи: чуть зазевался и она сожрала тебя с потрохами. Но честное слово, уж лучше я буду сотрудничать с теми, кто приходит ко мне в гости, сперва испрашивая на то разрешения, а не с теми, кто вламывается, вышибая ворота и убивая охрану. И, в довершение всего, я не сделал ничего такого, чего не делал раньше. Пэйну это известно.
- Вы делаете опасные ставки, хозяин.
- Если б я всю жизнь избегал опасных ставок, я бы до сих пор командовал каким-нибудь задрипанным эсминцем и глушил бы в кабаках дешевый грог.
Демон заерзал на мраморных перилах, завращал зенками. Укиё показалось, будто тот хочет что-то сказать, но не решается.
- Что?
- Не знаю, хозяин. Я вижу то, чего не может быть. Мне кажется, впервые в жизни мои глаза обманывают меня.
- Видишь? Где? – заинтересовался демонолог.
- На пляже. Там, где Всеблагой бился с человеком. Там лежит тело человека. Мертвое тело. Но мертвое оно только снаружи. Внутри оно то живое… то неживое…
Демон замялся и, в конце концов, заключил:
- Оно периодически живое!
Укиё далеко не первый год с пристрастием занимался демонологией, и уже давненько в его практике не возникало таких ситуаций, в которых он с честностью признал бы, что не понимает вообще ничего. Но сейчас была именно такая.
- Как это «периодически живое»? И что там вообще за труп? Чей он? Слуги? Кого-то из охраны?
- Не из охраны, - уверенно заявил демон, - слишком маленький. Но мужеского полу. Лет десяти, с очень длинными волосами. Наверное, слуга или поваренок… Вам виднее, хозяин.
Бинокль выскользнул из рук адмирала-префекта и разбился вдребезги о мрамор пола. Укиё отер холодный пот, нежданно выступивший на лбу.
- Во имя духов, что сопляк там забыл?! – простонал он. – Какого рожна притащился на поле боя, когда ему полагалось в это время прятать свою августейшую задницу под кровать? Нет… Только не сейчас… Только не на моем острове!
***
На мосту, у ворот, ему предстала сцена побоища. Наруто, безнадежно превысивший свой дневной лимит впечатлительности, машинально восстановил в уме картину происшествия, избегая вставать на ту или иную сторону, воздерживаясь от любых эмоциональных оценок.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:09 | Сообщение # 155 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Спонтанно собравшаяся группа бунтовщиков ломала ворота особняка самопальным тараном, сколоченным из нескольких тяжелых лавок. Надо сказать, они почти достигли желаемого – таран пробил в воротах брешь и засел в ней, хотя чугунный засов все еще мешал поврежденным створкам распахнуться. Будь они порасторопней, все повернулось бы совсем иначе, но городская стража и размещенные в порту каратели Укиё зашли мятежникам в тыл, заблокировали на мосту, после чего несколькими залпами из арбалетов и решительной атакой перебили всех до единого.
На глазах у Наруто открыли ворота, а таран поставили на попа и скинули в воду. Там же покачивались порубленные, утыканные стрелами и болтами трупы пытавшихся бежать бунтовщиков. Тех, что были убиты на самом мосту, уже растащили в стороны и укладывали штабелями.
- Адмирал-префект тебя ждет, - генину хмуро кивнул крепкий пират со знакомым лицом. Его звали Касимо, он встречал и сопровождал седьмое звено в особняк в день, когда контрабандистский «Якумо» пришвартовался в порту Черного Рифа. Наруто кивнул в ответ, выдержал открыто недружелюбный взгляд мичмана и только тогда прошел в ворота.
Пляж, исчерченный отметинами от хлыста, пострадал не очень сильно. Он походил на песочницу, в которой долго играли дети великанов, но в принципе, чтобы привести его в порядок, достаточно было бригады смердов с лопатами.
- ...Скажи мне наконец, что именно не так?! Чем он отличается от обычного жмурика?
Наруто вяло поразился, насколько взволнованным выглядел адмирал-префект. Глаза у него бегали, ладонь сжимала рукоять ножа на поясе. Рядом на песке стоял большой электрический фонарь, луч которого был направлен на бездыханное тело Сайто.
- Я не могу объяснить, - на плече Укиё копошилось какое-то мерзкое кожаное создание, кажется, разумное. Его появлению генин решил удивиться как-нибудь потом. – Этот труп – как будто скорлупа. Оболочка для новой жизни.
- Жизни? Ммм… Говоришь, нечто пряталось внутри его тела, покуда оно было живо, а теперь ищет способ выбраться из трупа в поисках нового носителя? Паразит? Мутуалист?
- Не паразит, нет. Часть, которую я вижу, не есть чуждое существо. Она скорее напоминает внутренний орган, принадлежащий трупу… и сам по себе живой. Но у людей нет такого органа, хозяин. Да и у демонов нет. Тем более что он не сохраняет статичной формы дольше нескольких секунд… Это мертвое тело – оно словно преобразует себя изнутри, реорганизуя мертвые клетки и ткани в живые…
Существо осеклось, заметив приближение Наруто. Поддавшись панике, оно бросилось с адмирал-префектова плеча, явно намереваясь спрятаться ему под одежду – что ему не удалось, и тогда оно попыталось забиться за голенище широкого хозяйского сапога. Тоже безуспешно.
- Не ссы… - проговорил генин с огромным усилием. Язык у него налился свинцом и еле-еле шевелился. – Не ссы, малявка. Он устал не меньше моего. Ему до тебя нет дела.
Кто «он» - Наруто не уточнил, но это и не требовалось. Маленький демон спрыгнул на песок и, подобно Аяме вчера, произвел короткое, состоящее из ужимок и подскоков действо, смысл которого генин не понял, а Лис не соизволил пояснить.
- Чего желает Всеблагой?
- Всеблагой желает, чтобы ты отвалил от Сайто. Одного демона тут хватит с лихвой. А два будет смотреться, словно они явились за его душой.
Наруто просил его всего лишь сделать пару шагов назад или, в крайнем случае, забраться обратно на плечо хозяина, но существо восприняло слова повелителя буквально. Оно рванулось прочь с такой прытью, что адмирал-префект вынужден был упереться в песок обоими ногами и изо всех сил дернуть на себя цепь, чтобы только удержать его от бегства.
- Прошу, поделикатней, Наруто-кун, - натянуто улыбнулся он, - это все-таки МОЙ демон.
- Да пожалуйста. Разве ж я на него претендую? – Наруто упал на колени рядом с неподвижным Сайто, отказываясь верить, что Хидан превратил тело мальчика в эдакое месиво одним-единственным ударом. – А где Сакура? И Ямато сан? Не возвращались?
- Мы здесь, - куноити появилась над левым плечом генина, капитан – над правым. Оба выглядели прескверно, но как-то… неубедительно скверно для синоби, повстречавшихся с членом Акацки и победивших его. Бледная Сакура куталась в грязный окровавленный плащ, явно позаимствованный у какого-то павшего пирата, и при ходьбе ощутимо прихрамывала. Ямато казался помятым и только. Глядя на них, Наруто не мог отделаться от мысли, будто только он один дрался с Хиданом из Акацки по-честному, а его соратникам досталась какая-то дешевая подделка. Несмотря на это, Наруто ощутил жгучий стыд, за то, что биться с Какузу из Водопада им пришлось без него.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:10 | Сообщение # 156 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| - Что произошло? – спросил он. – Где второй террорист?
- Бежал, - начала Сакура, но Ямато ее перебил.
- Отступил. И пощадил нас. Мы живы его милостью. Не знаю, что толкнуло его на это. Клянусь духами, добряком он не выглядел.
- Наплевать, - покачал головой Наруто. – В одиночку он уже не нападет. Выходит, передышка нам обеспечена.
- Блажен, кто верует.
Было жалко Сайто. До смерти, до слез жаль. И дело даже не в том, кто ему этот Сайто… Метр с кепкой, а самомнение такое, что Орочимару рядом не валялся. Но Наруто он почему-то был симпатичен. И даже не «почему-то», а генин мог с точностью сказать, что ему нравилось в царевиче. Малолений Хикава – невероятно испорченный и наглый – во все совал свой нос. Все-то ему было интересно, однако в то же время он никогда, вообще ни разу не спросил и не заострил внимания на том, что Наруто – дзинчурики. Одержимый демоном. Генин понимал, что тактичностью тут и не пахнет – зловредный Сайто ни за что б не сделал Наруто такого одолжения. Нет, тут другое. Сайто, потерявшему и родину, и положение, хватало собственных проблем, и, несмотря на свой склочный характер, он находил в себе силы не искать от них отдушины в злорадстве над бедами и изъянами окружающих.
- Итак, Ямато-сан, - нарушил молчание адмирал префект. – Какузу из Скрытого Водопада, голову коего мы с вами оценили в пятьдесят миллионов рё, избег справедливого возмездия. Я надеюсь, вы, как и пристало настоящему воину тени, останетесь верным своему обещанию. Неустойка.
- Неустойка… - эхом отозвался дзеунин. – Пятьдесят миллионов. Благодаря вам, Мутэ-сан, моя карьера бесповоротно загублена.
- Бросьте пороть чушь, - увещевал его адмирал-префект, - вы превосходный боец, каких поискать! Пятая Хокаге не может быть такой меркантильной!
Пользуясь завязавшимся меж Ямато и Укиё торжищем, Наруто приблизился к Сакуре, легонько тронул полу ее плаща.
- Прости, Сакура-чан, - прошептал он, пряча глаза, - тебе угрожала опасность, а меня не оказалось рядом…
- Ничего не говори, - девушка прижала палец к губам Наруто, - тебе пришлось в сотню раз хуже.
Она положила ему руку на плечо и легонько сдавила. Генин прижался щекой к костяшкам ее пальцев.
- Я люблю тебя, - беззвучно, одними лишь движениями губ сказал он. Сакура промолчала.
- Нелепые сюрпризы порою преподносит нам судьба, - сокрушенно вещал Укиё. – Этому мальчику была уготована сотня смертей, более подходящих ему по статусу, а умер он по несчастливой случайности, оказавшись не в том месте и не в то время.
- Оставьте в покое судьбу, Мутэ-сан, - возразил Ямато, - Сайто – отнюдь не первая безвинная жертва на том пути, по какому идут Акацки. И, без сомнений, не последняя. Он не был нашим другом и товарищем, не разделял нашей веры в Дух Огня и презирал Коноху, однако и не совершал никаких деяний, позволивших бы нам назвать его своим врагом. Возможно, он просто не успел. Но, во всяком случае, мы отомстили за его смерть.
- Уже трижды, - сказал Наруто, - Акацки приходили за мной и дважды бежали, оставляя на поле боя труп кого-нибудь из своих. В следующий раз пускай они пришлют своего вождя лично – кем бы он ни был. Очень… очень хотел бы я взглянуть ему в глаза, прежде чем отправлю в Нижний Мир. Не буду выгораживать ни бабку Цунаде, ни прочих Каге, но то, что творят Акацки – это… это… Боюсь, мне никогда не понять и не принять их целей и причин, по которым они этих целей добиваются. Чем больше я о них думаю, тем больше я их ненавижу.
- Надеюсь, Всеблагой не прогневается на меня за дерзкие речи, - трехглазый демон подал голос, - но если его расстраивает смерть мальчика, я призываю его не делать скоропалительных выводов. Этот человек не умер – в том видении смерти, которое свойственно людям.
- Как это понимать? – почти равнодушно поинтересовался Наруто.
- Этого не нужно понимать, если вы дорожите сложившимся у вас мировосприятием. Люди полагают, что у каждого человека неповторимое мировосприятие, называют это «характером» или «личностью». Это смешно. В действительности они различаются не более чем яблоки с одного и того же дерева. Они отвергают то, чего не понимают. Допустив существование чего-то необъяснимого, и притом не пытаясь его интерпретировать известными им понятиями и образами – а такие попытки заведомо неверны и бессмысленны – они ставят под сомнение собственное существование. Догмы и постулаты, определяющие их собственное «Я» неприменимы к необъяснимому, а других люди придумать неспособны в силу ограниченного набора органов чувств и мыслительных способностей человеческого мозга.
- Мое мировосприятие довольно гибкое, - возразил Укиё, - и на мыслительные способности мозга я не жалуюсь.
Демон, осмелевший от благосклонности Всеблагого, пропустил его замечание мимо ушей – или того, что ему эти уши заменяло.
- Я существую и могу это доказать кому угодно, - насупился Наруто.
- Ваша собственная религия, буддизм, - усмехнулся демон, - утверждает обратное. Так или иначе, трансформация которой этот ребенок подвергает свой микрокосмос, лежит вне области религии.
- Вне религии? В таком случае, возможно, в области некромантии? – наобум предположил адмирал-префект.
Внутри Наруто всколыхнулась и заворочалась воля Кьюуби, дремавшая с момента смерти Хидана. Кажется, Лис узрел в происходящем нечто, заслуживающее его божественного вердикта.
«НЕКРОМАНТИЯ – ЛИШЬ НЕУМЕЛАЯ ПОПЫТКА ЛЮДЕЙ ОБЪЯСНИТЬ И ПОДЧИНИТЬ ХОТЬ КАКОЙ-ТО ЛОГИКЕ, ТО, ЧТО НЕ ПОДДАЕТСЯ ОБЪЯСНЕНИЮ И НЕ СОДЕРЖИТ В СЕБЕ НИ ПРОБЛЕСКА ЛОГИКИ. НИ ОДИН ИЗ ТЕХ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ УЧЕНЫХ, ЗАНИМАЮЩИХСЯ ВОПРОСАМИ СУЩЕСТВОВАНИЯ ДУШИ ПОСЛЕ СМЕРТИ ТЕЛА, НИКОГДА НЕ ПРЕУСПЕЮТ В СВОЕМ ПРИМИТИВНОМ ПОИСКЕ, ИБО ДЛЯ ЭТОГО ИМ ПОТРЕБОВАЛОСЬ БЫ САМИМ СТАТЬ БЕССМЕРТНЫМИ. А ТОТ, КТО ПРИЛОЖИЛ РУКУ К СОЗДАНИЮ ЭТОГО СУЩЕСТВА, УЖЕ НАЗЫВАЕТ СЕБЯ ТАКОВЫМ».
«Что ты имеешь в виду?»
«СМОТРИ».
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:11 | Сообщение # 157 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Тело мертвеца прогнулось, перевернулось на живот и… затрещало. Наруто задался вопросом, что именно может трещать в мертвом теле, где все кости и так переломаны, и, найдя разгадку, на всякий пожарный сделал пару шагов назад. Трещала КОЖА. Тело выгибалось и двигалось не из-за мышечных сокращений и спазмов, а оттого что той субстанции, в которую превратились внутренние органы Сайто, уже не хватало места внутри. Труп распирало. Он набух и позеленел, почти как надувной матрас, и, наконец, кожа у него на лице лопнула. Тотчас же сквозь брешь что-то просунулось, и Сайто из надувного матраса превратился в древесную почку… Пожалуй, корректней было бы сравнить его с бабочкой, вылупляющейся из куколки, но на древесную почку он, честное слово, походил сильней.
Новая сущность выжимала себя на волю толчками: сперва показалась голова – лысая как коленка, за ней последовало туловище – анорексично тощее, с ногами-спичками. По сравнению со своей изначальной ипостасью Сайто заметно уменьшился, хотя для десятилетнего ребенка он и раньше казался Наруто маленьким. Большую часть надувшегося тела занимала неоднородная сероватая лимфа, неприятного вида, но неожиданно ароматная на запах. Она сочилась из разодранного лица и, по всей видимости, исполняла роль смазки, облегчающей сбрасывание кожи.
Наконец «почка» вылупилась полностью. Старая кожа, накрытая плащом сброшенных вместе с нею волос, осталась лежать в стороне вперемешку с испорченной одеждой. К лимфе моментально пристал песок, и Сайто сразу стал похожим на вынутую из воды рыбу, которую уже обваляли в муке, но еще не бросили на сковороду. Все присутствующие были полностью очарованы происходящим и на протяжении всей процедуры не обронили ни слова. Потому, когда молчание было нарушено, Наруто испытал сильнейшее потрясение – как от удара ногой по почкам.
Молчание это, впрочем, было нарушено внутри, а не вне его сознания.
«ДА. Я УЖЕ ВИДЕЛ ЭТУ ТЕХНИКУ».
- Эта техника мне знакома, - одновременно с Лисом, но не подозревая о том, заговорил Ямато.
- Где? – растерянно спросил генин и торопливо поправился. – Откуда?
Кьюуби не стал растрачиваться на слова. Он дал картинку. Перед генином как в кинохронике промелькнули пологие склоны гигантского кратера, скошенные ударной волной ели, парящие в воздухе черно-красные сгустки чакры, которые Кьуюби вычленил из своего покрова, чтобы избежать критической концентрации... и среди всего этого – Орочимару, выбирающийся из собственной кожи, будто из пыльного мешка.
- О чем вы говорите? – нахмурилась Сакура.
- Да-да, о чем, позвольте узнать? – подключился любознательный адмирал-префект.
Ямато молча кивнул на новорожденное создание. Оно – уверенности в том, что им являлся прежний Хикава Сайто, не было ни у кого – обильно отхаркнуло смазку, сипло задышало и, примерно через минуту конвульсий и бесплодных попыток подняться, запрокинуло голову вверх и раскрыло веки. Сколько Наруто ни старался разубедить себя в том, что неоднократно смотрел в эти раскосые глаза – неживые, змеиные – у него не выходило. В облике царевича переменилось буквально все: конституция стала более хрупкой, череп вытянулся, но глазницы несколько расползлись от переносицы к вискам. Лицо посветлело почти до прозрачности. Растительность на голове отсутствовала, да и облепивший его песок мешал разобрать детали, но не узнать острого профиля было невозможно.
Наверное, ровно так Орочимару и выглядел в год своего десятилетия.
- Ох… - Сакура привалилась к генину, и тот подхватил ее, боясь, что девушка упадет. – Наруто… Ямато-сан… Я больше не могу. Хватит! Хватит уже! Я хочу домой, в Коноху!
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:12 | Сообщение # 158 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Глава 20. часть 1.
Бескрайнее могущество сродни стенам древнего замка. Какими бы крепкими и величавыми они ни выглядели, их приснословная неприступность обернется пшиком в тот день, когда под ними встанет армия какого-нибудь полководца, в меру молодого и в меру смелого, чтобы не верить неумной людской молве. Его солдаты приставят к стенам сосновые лестницы, камнеметы разобьют башни и ворота, и многотысячная рать с ревом и криками хлынет внутрь поверженной твердыни, перехлестывая через гребни стен, толпясь и неистовствуя в проломах.
Впрочем, если удалой штурм и содержит в себе долю эпичности, то в разграбленном, разоренном замке нет никакой романтики. Точно так же, как и в воине, чья непобедимость была позорно и бесповоротно низложена его же учеником.
Кабуто ничего не смыслил ни в романтике, ни в поэзии, ни в штурме замков. Он избегал заниматься чем-либо кроме медицины и практической генетики – не оттого, что у него недоставало на то свободного времени или не возникало желания немного расширить круг своих увлечений, а оттого, что знал: стоит ему сунуть нос не в своем дело, он тут же лишится его, ровно как и головы. Орочимару-сама поощрял таланты, но не терпел выскочек. И даже теперь, утерявший человеческий облик и большую часть своих техник, он внушал Кабуто благоговейный трепет – такой же, как и всегда, ничуть не умаленный его плачевным положением.
Замок, на который Кабуто смотрел, стоя в тени развесистой пагоды, воздвигнутой по случаю какой-то всеми забытой победы Хикав над Владыками Дождя, еще не пал. Вместе с тем, не было заметно, что кто-то вообще собирается его защищать. Те, кому было куда бежать из обложенного вражескими армиями города, уже давно сбежали. Самые отчаянные из оставшихся как сельди в бочки набивались в корабли, на шансы которых достичь пункта назначения Кабуто не поставил бы и рё. Дельта Исино кишела от флотов Огня и Ветра, грабящих побережье и отчаливающие от него суда, а в водах пролива Подветренного, соединяющего Реки с океаном, рыскали флибустьеры Мутэ Юдзи по прозвищу Укиё, пускающие ко дну все, что сумело прорваться сквозь кордоны оккупантов. А иногда, наплевав на запрет Укиё, и самих оккупантов.
На проспекте у поворота к речному вокзалу он увидел сожженный трамвай. Кабуто избегал ходить каждый день одной и той же дорогой, поэтому вчера и позавчера здесь не был, но третьего дня трамвая на ральсах не стояло. Кто, зачем и, главное, как его сюда приволок было неясно – электроэнергия в городе пропала еще две недели назад. Водопровод с канализацией тоже не функционировали, так что в плане ароматов город за это время обогатился существенно.
Вооруженные дубинками и ножами мародеры рыскали по покинутым магазинам, били окна в брошенных домах, растаскивали то, что не растащили до них, и прятали там, где, по их мнению, этого не найдут захватчики. Прятали хорошо, захватчики потом и в самом деле не обнаружили даже половины всех таких тайников. Правда, не явились за ними и сами прижимистые горожане. В девяти из десяти случаев этого уже некому было делать.
С проспекта он свернул в низкий портал какого-то пассажа, пустующего и разоренного, как и все вокруг. В холле грызлись бездомные собаки, в закутке справа от входа кого-то убили. Кабуто прошел пассаж насквозь и вынырнул к тяжелой громаде муниципального суда. Несколько дней назад на этом месте на него налетела шайка малолетней шпаны и предприняла попытку грабежа. Приглядевшись, можно было увидеть тучи воронья, рассевшегося на деревьях в скверике неподалеку, где Кабуто побросал трупы.
Оставшиеся два квартала он преодолел быстрым шагом, постоянно оглядываясь в поисках хвоста. Не нужно быть великого ума, чтобы понимать, что Сазке-кун, Гара Песчанник – да кто угодно! – теперь перевернут весь Восток в поисках Орочимару-сама. Развязать язык или наоборот, заткнуть ему рот навсегда – их цели напрямую связаны с их нуждами, однако для Орочимару-сама исход может быть только один. Кабуто не хотел из-за собственной неосторожности ставить жизнь хозяина под угрозу.
Вот и их подвальчик. До войны тут размещалась какая-то рекламная конторка, закрывшаяся по причине отсутствия клиентов – лестница вся заросла грязью, была зассана и завалена мусором. Дверь, к которой она вела, Кабуто забаррикадировал изнутри и ни разу не открывал. Пройдя чуть дальше, он спрыгнул в бетонный карман с полуподвальным окошком у самого дна, протолкнул внутрь сумку и сам протиснулся следом.
Он был здесь. Кошмарная белая тварь, вся состоящая из кольчатых сегментов и костяных наростов с головой не то льва, не то дракона, похожей на те, в которые лицедеи облачаются во время новогодних уличных парадов. В ее движениях не было ни капли естественности, присущей живому организму, сегменты болтались и переваливались подобно звеньям цепи, издавая при этом звуки, напоминающие треск ломающегося бамбука. В такие моменты Кабуто становилось страшно, что Орочимару-сама умрет просто оттого, что пошевелился.
- Что сегодня? – щелканье чудовища было невнятным, но именно это оно собиралось сказать.
- Рыба, Орочимару-сама, - виновато ответил Кабуто. Если быть точным – тухлая рыба. Добывать пропитание в умирающем городе становилось все трудней, и это заботило Кабуто гораздо больше, чем подступающая к окраинам армия Ветра. В грузовом порту он нашел некоторый запас рыбы и постарался сделать так, чтобы до него не добрались другие мародеры. Перетащить сюда всю рыбу ему не давало опасение, что Орочимару-сама сожрет ее за один присест. Саннину становилось хуже день ото дня, он уже плохо себя контролировал, заговаривался и бодрствовал всего лишь час или два в сутки. Любой, даже самый простейший вопрос приводил его в оцепенение, а когда он принимался отвечать, то к середине фразы уже забывал, что говорил в начале.
- Завтра тоже будет рыба, Кабуто? – донимать его теперь – все равно, что общаться со столетним дедом. После того, как он поест, у него наступят несколько минут прояснения, в течение которых с Кабуто будет говорить не одержимый манией преследования маразматик, а прежний Орочимару-сама. Гений ниндзюцу и кумир всех ученых Востока.
- Завтра тоже будет рыба, Орочимару-сама.
Расстегнув сумку, он вывалил на земляной пол ее протухшее содержимое. В подвале и прежде воняло, а тут дало так, что Кабуто аж зажмурился. С потолка свисали пучки луговых трав, по задумке, приглушающих запах рыбы, но помогало это, прямо скажем, не очень.
- Передовые разъезды Ветра уже видели на окраинах, - объяснял Кабуто, пока его господин насыщался. – Послезавтра или днем позже армия Ветра займет Каваго, хотя люди Песчанника наверняка уже в городе.
- Будь осторожен, - прострекотал змий, - не попадайся им на глаза.
Кабуто принял некоторые меры по изменению внешности, и остался доволен результатом. Тем не менее, он был согласен, что человек с наметанным глазом узнает его, если подойдет достаточно близко, поэтому сторонился всяческих встреч. В скованном ужасом полупустом городе это было нетрудно.
- Я бы не столько опасался Песка, сколько Звука, Орочимару-сама, - заметил он. - Пока Сазке-кун не убьет вас, он никому не докажет свою состоятельность как Каге.
- Опять ты завел свою песенку про Каге. Система Пяти Великих Наций не должна тебя одурачить, Кабуто! Мне выпало повидать вождей кланов и меньших Деревень, которые в бою были посноровистей, чем Хаширама и покруче нравом, чем нынешний Райкаге, а подданные молились на них истовей, чем обитатели Конохи преклоняются перед образом Минато «Молнии». Они водили в бой немалые рати и умели всыпать так, что кое-кому до сих пор стыдно вспоминать. Однако ни один из них, даже если пытался, не получил титула Каге, оставшись для летописей безликим и не выделяющимся «вождем». Пять Наций ревностно оберегают свой статус-кво и не намерены допускать каких-то там выскочек на скрижали истории. Если Сазке-кун что-то кому-то и докажет моим убийством, то только себе.
- Умоляю вас заострить свое внимание на том, что ключевое слово здесь «убийство», Орочимару-сама.
- Где же ты раньше был со своей дальновидностью, Кабуто?
Он замыслил дерзкий план. Дерзкий и отчаянный, совсем не в привычках Орочимару-сама, но, как выразился сам саннин, ему было уже нечего терять. Используя Узумаки Наруто как приманку для Конохи и Пэйна, «Горизонт» – для Йоахима Руна, а самого себя – для Песчанника и Учиха Сазке, он надеялся собрать в одном месте всех своих врагов. Учитывая патологическую ненависть, которую все обозначенные фракции питали друг к другу, легко догадаться, какую гремучую смесь они образуют. Саннин полагал, что эта смесь рванет – рванет так, что живыми из получившейся каши выберутся единицы. И он сам. С «Горизонтом».
- Кабуто, у меня есть для тебя боевое задание, - минула целая вечность с тех пор, как Орочимару-сама в последний раз поручал ему боевое задание. Раньше у него был под рукой целый Срытый Звук, чуть более чем полностью состоявший из отъявленных висельников, значительно более подходящих для таких вещей, чем врач и ученый Кабуто. Теперь из былого ассортимента у него только Кабуто и остался.
- Слушаю, Орочимару-сама, - было больно смотреть на великого саннина, из легенды Востока деградировавшего в уродливую и беспомощную тварь, с аппетитом пожирающую гнилую рыбу напополам с грязью и морскими водорослями.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:13 | Сообщение # 159 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Еда придала ему сил. Он выпрямился почти во всю длину, перетряхнул коленчатое туловище и снова свился кольцами в темном углу.
- Мне нужно тело.
- Я неоднократно предлагал вам свое, - не дрогнув, проговорил Кабуто, - и возьму на себя смелость предложить снова.
- Ты лучше всех осведомлен, какое тело мне нужно. И это тело – не твое, хоть твое и покачественней некоторых моих прошлых вместилищ. Сазке-кун был предпочтительнее «Горизонта», но и «Горизонт» тоже неплох. Пока Сарутоби с Митокадо и Утатане не провернули то мокрое делишко с Учиха, ловко заставив последних вырезать самих себя, я не смел и мечтать о теле с шаринганом. Никогда я не думал, что оппортунизм этой шайки будет мне на руку. Однако лишь благодаря страху Сенджу перед шаринганом, толкнувшему их на фактическую усобицу с Учиха, Сазке-кун – ребенок с искалеченной судьбой и душой – стал для меня доступен.
- На вашу беду.
- Что поделать? Я откусил больше, чем смог проглотить. Но у меня еще есть «Горизонт», и ты обеспечишь его появление здесь, в Каваго.
- Мой человек в Звуке сообщает, что звено Наруто-куна, выкравшее «Горизонт», отсиживается на Черном Рифе, под защитой Мутэ Юдзи. Сазке-кун использовал ваш отряд «Нефрит» для шпионажа в этом пиратском порту. Трудно судить, сколько Каге кроме него держат там своих наблюдателей.
- Нет нужды повторять это, Кабуто. Память меня еще не настолько подводит.
- Прошу прощения, я имел в виду, что этот «мой человек» - скорее всего, двойной агент, давно перевербованный новым вождем Звука. Сазке-кун ждет, что вы пошлете меня за «Горизонтом», и эта утечка информации – ничто иное как попытка, схватив меня, добраться до вас.
- Он не знает, в чем суть «Горизонта».
- Но знаю я. Кроме того, он представляет себе ваше текущее положение, и у него хватает подчиненных, чтобы строить и проверять любые догадки.
- Тогда исхитрись не попасться, Кабуто. Действуй по обстановке и не пори горячки. Просто дай Узумаки Наруто мотивацию, а дальше он все сделает сам. Но не это главное. Главное для тебя – вырваться оттуда целым и невредимым.
Да уж, ничего не скажешь, боевое задание. Войти-то он войдет, а выходить придется не иначе как с боем.
- Я постараюсь, Орочимару-сама. Выживу и вернусь к вам.
- Нет, сюда ты не вернешься…
- Орочима…
- Не перебивай. Сюда ты не вернешься, потому что в Каваго ты не принесешь мне никакой пользы. Скоро здесь появится сестра Казекаге во главе своры своих псов и, возможно, Мадара с Пэйном. Все они будут искать меня, а после того, как Наруто-кун привезет мне сюда «Горизонт», подтянутся и прочие. Кьюуби – главный аргумент Цунаде в намечающемся гешефтмахерстве и ключ к победе для всех остальных участников игры, - Орочимару-сама взял краткую передышку и продолжил. – Цунаде с Дзирайей придут забрать свое сокровище. Рунн, если он охотится за «Горизонтом», тоже явится.
- Стоит ожидать также Сазке-куна, - вставил Кабуто.
- Да, - согласился змий, - Мадара трясется над своим инкогнито. Стало быть, Пэйн приведет с собой Итачи. Все же шаринган – единственный проверенный на практике способ удерживать Кьюуби в повиновении. Старый Орочимару и Итачи в одном и том же месте, в одно и тоже время – мимо такой дармовщинки Сазке-кун не пройдет ни за что. А еще Коноха и Песок. В Каваго им, как ядовитым гадам в сосуде гу, придется жрать одним других, чтобы выжить и выбраться наружу. Только главной бестии пока еще не хватает.
- Мы забыли пригласить кого-то еще?
- Ты ловишь на лету, Кабуто.
- Кого же?
- А ты подумай. Поразмышляй. Сбежавшаяся в Каваго публика будет жаждать моей крови, а я, как видишь, не в форме с ними спорить. Мне нужен кто-то, под чью защиту я смогу при случае отступить – на любых условиях, какие бы он ни выдвинул. Лишь бы спастись. Кто-то достаточно могущественный чтобы разговаривать с Конохой и Пэйном на равных. И в то же время не имеющий на меня зуба, но презирающий всех остальных.
Кабуто вздохнул. Да, выбор невелик.
- Райкаге.
- И Восьмихвостый вместе с ним. И вся их орава. Заинтригуй их, наобещай им золотые горы. Райкаге купится.
- Сделаю, Орочимару-сама.
- Сделай, - снова томительная пауза. – После этого, Кабуто, ты можешь быть свободен. И опять: не перебивай меня. Довольно мне тебя наставлять. Я дал тебе ровно столько знаний, чтобы дальше ты смог учиться самостоятельно и избрать свой путь – свободный от тех ошибок, из-за которых я и закончил в этом вонючем подвале. И ты, и я тянемся к познанию, Кабуто, но тебе бы уже пора понять, что вдвоем нам туда не дойти. Видишь ли, к истине ведут множество дорог и еще больше других, возможно, не таких кружных, покуда не проложено. Мы должны идти разными дорогами, ибо выбравший уже проторенную тропу не получит и половины того, что имеет идущий впереди. А я не считаю тебя достойным чего-то меньшего, нежели я. Если нам обоим повезет, когда-нибудь мы встретимся как равные. Это мое последнее слово, Кабуто. Сделай то, что я прошу, и прощай.
Кабуто замычал и замотал головой, безуспешно силясь сложить в осмысленную фразу все те слова, что перли из него потоком священного негодования. Ниндзя – заложник долга, слуга и солдат. Чем выше долг, тем самоотверженней и непобедимей делается воин, постигающий доселе недосягаемые для себя вершины силы и мастерства. Кабуто же ощущал за собой такой неоплатный долг перед Орочимару-сама, что, по его мнению, стоил сейчас целой армии. У него на вооружении имелась тысяча аргументов, почему он никогда и ни за что не допустит и мысли о том, чтобы бросить Орочимару-сама. Но белый змий не был расположен его слушать. Длинное тело, свившееся кольцами, ощетинившееся костяными шипами, едва заметно вздымалось и опускалось, прищелкивая при дыхании. Он спал.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:13 | Сообщение # 160 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| ***
В те дни, а, может, недели, месяцы, а то и целые года – хотя впоследствии мне сказали, что это были все-таки дни – пока мироздание переваривало мою неприкаянную душу, панически отказывающуюся лезть в новое, не опробованное, не разношенное тело, словно нога в только что купленные ботинки, что жмут и натирают мозоли… В общем, в эти дни меня посещали видения. Или я посещал их. Или моя душа. Или разум. Короче, то, что осталось во мне после моей не-смерти, не вылетело прочь от ударов косы ублюдка Хидана, не вытекло наружу кровью, кишками и перламутровой слизью.
Мне сказали, они там хлебнули лиха, пока я в отключке валялся. Ну да и мне несладко пришлось. У видений не было начала и конца. Они полностью заменяли мне чувство времени, плавно перетекали одно в другое, чередовались и повторялись в произвольном порядке. И в каждом из них я был не зрителем, но участником. Даже в тех, что были лишены зрительных образов и проносились через меня обоймой готовых завершенных мыслеощущений, у меня не возникало отчуждения.
Почти всегда эмоциональный ряд сопровождался рядом визуальным. Я видел, как, не щадя себя, сходились на потеху толпе воинства обреченных, снаряженных диковинным оружием, поражающим на расстоянии. Им бы разбежаться, да ноги их не слушались. Какая-то дрянь в мозжечке – невидимая нить кукловода – дурила их нервную систему, посылая мышцам ложные импульсы, делая нормальных людей послушными марионетками сидящих в уюте и безопасности хозяев. Хозяева заключали пари, ставили на себя и на других, хвастались победами, а в поражениях винили коллег, упрекая тех в жульничестве. Смертоубийство показывали на больших экранах – он било все рекорды популярности и было в почете у простонародья. Мне тоже понравилось.
Моему взору открывались то долины, гибнущие в пламени огнедышащих гор, то голые пустоши, выжженные солнцем до такой белизны, что нельзя уже было отделить небес от земли, то морской простор, над которым возносились гигантские – до небес – фигуры эфебов. Они плавно двигались, но казались не живыми, а механическими – что неудивительно, у половины отсутствовали головы, фрагменты торса, предплечья, пальцы на руках.
Потом в дебрях гремящего тяжелой музыкой пьяного вертепа – переполненного бара, оборудованного в бывшем цеху какой-то фактории – в сетчатой клетке месили друг друга двое мужчин: бритый здоровяк и качок раза в полтора его больше с коротко стриженными, крашеными в красное волосами. Они бились за женщину, за ее спасение, не подозревая даже, что оба желают ей добра. Вроде бы она пыталась их разнять.
Ни с того, ни с сего я вдруг находил себя на улицах родного города. Но Каваго уже не был моим, не был моего отца и вообще не принадлежал людям. Он дал приют миллиардам духов и демонов: они роились на площадях, купались в фонтанах, скользили по черной глади Исино, рассекая воду длинными уродливыми телами, водили в воздухе хороводы, танцевали над крышами, воробьями сидели на проводах.
Батюшкин дворец трещал по швам, распираемый изнутри массой как бы живой плоти, шевелящейся, вспухающей пузырями, жирными складками свешивающейся с карнизов и галерей. Откуда-то я знал, что плоть эта происходит из плоти зарезанной мною куноити, по-прежнему лежащей там, под землей, в отстойниках сточных сооружений, куда я повелел сбросить ее труп.
По улицам маршировала пестрая процессия, верно, вышедшая только что прямиком из врат Нижнего Мира. Полуразложившиеся трупы, бестелесные призраки, демоны – все мешалось в мерзкую серовато-бурую кашу, колышущуюся в такт монотонный поступи нежити. В голове колонны, жонглируя маршальским жезлом, вышагивал Укиё с пафосным лицом. Бах! Бах! Удары его впечатывающихся в асфальт каблуков перекрывали шум, топот и хлюпанье мертвого воинства. Я шел вместе с ними, почти касаясь плечом рослого покойника в катунийской морской форме. При каждом шаге с мертвеца опадали какие-то мелкие жучки или личинки, а однажды из его надорванного носа выползло длинное насекомое, отдаленно похожее на шилохвостку, сделало круг по щеке и юркнуло в ухо. Из окон домов на меня таращились рыла, морды, клювы, а то и нечто такое, один взгляд на которое будил у меня желание обратиться за консультацией к демонологу Укиё. Но он чеканил шаг впереди и на праздную толпу не отвлекался.
Это все цветочки. Были и ягодки, какие пересказывать – пустая трата слов. Разве что нарисовать. Но кому как, а писать картины, черпая вдохновение в своем же психозе, я бы поостерегся. И мне плевать, что все великие художники так поступали – я не великий и не художник. А также не забулдыга и не наркоман, как большинство из них. Я своей соображалкой дорожу.
Бесполезно объяснять как, но вся эта какофония была сведена в одну кошмарную систему. В определенный промежуток времени я наблюдал только один ее элемент-видение, даже когда они накладывались и смешивались с другими. Закономерность – задрапированная, запрятанная, скрытая под маской полного хаоса – присутствовала, и если она не была создано специально, но все равно было предопределено заранее как побочный эффект запретного ниндзюцу, сохранившего мне жизнь.
Я не пробовал найти эту закономерность. Я вообще не осознавал, что грежу – как уже было сказано, иллюзорность видения становилась очевидна мне лишь в тот краткий промежуток времени, когда оно покидало меня, а следующее еще не пришло ему на смену. Что бы ни ждало меня в реальном мире, я понимал, что необходимо проснуться. Разумеется, только пережившему эту лотерею иллюзий дано оценить, какое волевое усилие требуется, чтобы разорвать вереницу повторяющихся кошмаров. Поверьте мне: это ненужное знание. И никому я такого не посоветую. Даже своему убийце, но его, как поведал мне потом Ямато, постигла участь куда хуже моей.
Немудрено, что такое волевое усилие не по мне. Зато у меня был мой страх. Страх не проснуться, страх навсегда остаться в этом мире фальшивых отражений сковывал меня, тормозя мой полет сквозь сновидения, с каждым отсмотренной сценой все выше подымая меня из глубин упорядоченного бреда к поверхности, за которой начиналась реальность. Возможно, он – страх – оседал и наслаивался, и капля за каплей формировал мою волю к пробуждению. Или в один момент он разросся до таких форм, что попросту вытеснил видения из моей головы. Я проснулся сам, без стороннего вмешательства. Однако прежде чем это случилось, мне пришлось отфильтровать в своем сознании тысячи сцен без крупицы смысла или со смыслом, лежащим где-то в области патологий. Словно короткометражные кинофильмы, снятые психом-режиссером… или нарисованные спятившим художником-аниматором. Или моим разумом, который я прежде считал нормальным.
Иногда в шлаке попадались подлинные воспоминания: мои и моего создателя. Их был какой-то жалкий процент от общей массы. Или десятая часть процента. Или одно на миллион. Я практически наверняка уверен, что львиную долю воспоминаний Орочимару я просто не распознал и отнес к разряду галлюцинаций, ибо, если свое прошлое я с грехом пополам помнил, то картины его жизни сами по себе напоминали дурной сон.
Там было на что посмотреть. Я не шизофреник, но за Орочимару не скажу. Из посещавших меня видений его жизни и целостную картину его характера-то было трудно составить, не то, что судить о стабильности его психики. Он виртуозно лгал и редко когда говорил правду. Очень редко. В нем умер величайший актер. Во всяком начинании Орочимару стремился обезопасить себя от любых неожиданностей, хотя, вопреки расхожему мнению, параноиком он не был. Некоторая мнительность за ним водилась – это да, что неудивительно для разыскиваемого преступника класса «S». И вместе с тем – бесстрашие, изворотливость и умение идти вперед, не оглядываясь. Все те качества, которых недоставало мне.
От ошибок не застрахован никто, и Орочимару тоже случалось платить цену, выглядевшую приемлемой только до ее уплаты. Порой он терял многих и многое, не получая взамен ничего равноценного, а то и вовсе оставался с носом. Он привык, что с ним ведут нечестную игру, и сам быстро научился ее правилам.
Называя Орочимару «преступником» и «злодеем», обычно говорят о его генетических экспериментах над людьми, которые светскими и церковными законами на Востоке запрещены (раньше, до Третьей Мировой, человеческую селекцию практиковал чуть ли не каждый клан ниндзя – отсюда и пошли все эти шаринганы, неубиваемые ясиниты и прочая ересь) и дезертирство из Конохи. В остальном он проявлял неоправданную жестокость и не гнушался подлости, но, опять же, не больше, чем любой из Каге.
Нет смысла приводить все его воспоминания, что я «подсмотрел». Расскажу только о двух, как я догадался, наиболее значимых для него. И не просто значимых – архизначимых, важных настолько, что пролежали, не попортившись и не истершись, в глубинах его «я» долгие годы и даже передались мне в качестве генетической памяти. Оба весьма краткие, оба касались дел приблизительно двадцатилетней давности. Яркие, насыщенные красками, четкие до последней мелочи, будто события вчерашнего дня – Орочимару хотел, но не мог их забыть.
Мне было страшно смотреть эти сцены. Его они вгоняли в легкую меланхолию.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:14 | Сообщение # 161 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| ***
- Ямато-сан, а где вы были, когда вломились Акацки?
- Спал.
- Спали? Спали, когда за стенкой бродили враги?
- Не вижу, какое право имеет синоби, развлекавшийся на свидании с девушкой, упрекать синоби, прилегшего в этот момент отдохнуть.
Сайто засопел и открыл глаза. Никто из набившихся в палату людей не придал этому значения. Трижды за час, ровно через двадцать минут, секунда в секунду, к Хикаве возвращалась видимость сознания. Он бредил, что-то бормотал, декламировал стихи или тихонько напевал, затем затихал и снова погружался в дрему. Ничего вокруг себя он не замечал. Наруто начал думать, что Сайто умело притворяется – тогда Укиё, чтобы доказать ему обратное, взял хирургическую иглу и несколько раз уколол мальчика в ладонь и предплечье. На переливистой коже выступили рубиновые капельки, но сама рука даже не дрогнула.
Раньше, пока не придумал делать на Наруто деньги, Укиё генина раздражал. Теперь Наруто каждый раз, когда физиономия адмирала-префекта появлялась в поле его зрения, сразу совал руки в карманы брюк, чтобы ненароком не расписаться на ней ножом, а фирменную улыбочку не вколотить ему поглубже в глотку. Как будто подавленного мятежа и эффектно выигранного пятидесятимиллионного пари Мутэ Юдзи казалось мало для утоления его непомерного тщеславия, на днях он получил дополнительный повод для гордости. Пока Черный Риф сотрясали раздоры, малочисленная пиратская флотилия, возглавляемая другом и вернейшим сторонником Укиё, наголову разгромила в открытом море флот смуглолицых пришельцев с Юга. Грамотно сыграв на незнании южанами здешних вод, морские охотники Укиё долго маневрировали, избегая открытого столкновения, пока не прижали вошедших в азарт южан к полосе непроходимых коралловых рифов, расстроили их формацию и дружной атакой уничтожили неприятельский флот, потерявший всякий порядок и управление.
Немногим удалось вырваться и уйти. Победа была одержана при таком невероятном дисбалансе сил, что Наруто даже пожалел южан, хотя и понимал: они плыли на Восток не столько расквитаться с Черным Рифом, сколько установить здесь свой собственный пиратский доминион.
Укиё, кажется, немного обиделся на то, что генин теперь не расставался с ножом и, ложась спать, клал его под подушку. Наруто плевать хотел на обиды пирата, и не он один. Сакура вытребовала назад свои сюрикены и стилет, а Ямато так вообще носил собою без малого целый арсенал.
- Дерьмо! – сегодняшний день ничем не отличался от восьми предыдущих, проведенных в напряженном ожидании пробуждения Сайто. Если проснется действительно он. Ямато провел для Наруто короткую лекцию-разъяснение, из которой следовало, будто бабка Цунаде инкриминировала им государственную измену как бы не по своей воле, а будучи облапошенной Советниками Утатане и Митокадо, от которых якобы и исходил приказ о похищении сына Хикавы Гена. Дзеунин признавал, что лжи нелепей он в жизни не слыхивал, и затеяны эти танцы с саблями были, в сущности, ради смещения неугодных Пятой Советников (а также, о чем знали лишь немногие, в целях полевых испытаний «Белого Хлада»). Увы, справедливость не восторжествовала. Не принимая в расчет некоторые мелкие неудачи, план Пятой прошел как по маслу, администрация Конохи публично принесла извинения за все наветы на седьмое звено. Решение трибунала по делу Наруто, своевольно и незаконно пересекшего границу Края Рек, признали недействительным. Это был демонстративный фарс, очевидная «липа», нечто вроде верификации безраздельной власти Хокаге. И он был засчитан. Прокатил. Теперь члены седьмого звена получили право на моральную компенсацию и – по законам кодекса чести ниндзя – им не воспрещалось даже требовать у Пятой сатисфакции в смертельном поединке, хотя, разумеется, никто из них о таком и не думал. Но на руководство Конохи они юридически не могли иметь жалоб, так как официально все виновные уже понесли наказание.
Одним словом, для Наруто уже не существовало никаких оправданий для неподчинения Пятой. Они перестал быть предателем, он вернулся на службу. И, поскольку приказа бросить Сайто на Черном Рифе и отступать в Край Огня седьмому звену не поступало, пацан задерживал их отъезд. Укиё и Ямато в один голос твердили, что Сайто дороги не переживет, причем, откуда они это взяли – непонятно. С точки зрения генина, он и не приходя в себя выглядел живее всех живых.
Наруто терпеливо ждал. Сакуре было наплевать. Впрочем, Какузу из Водопада обработал ее так, что ей все на все было наплевать. Восемь дней она, как и Ямато, старательно зализывала раны и выглядела побитой собакой, с которой решительно невозможно было заговорить о любви.
В роковой вечер на пляже Сакура не дала Наруто четкого ответа. Вместо этого она набросилась на него с недвусмысленным намерением изнасиловать. Генин пробовал толковать ее поступок сотней разных способов, но ни один не показался ему правдоподобным.
Да. За тысячелетия существования человеческой расы женщины до совершенства отточили умение усложнять жизнь другим.
Ситуация требовала ясности, но Наруто терялся. Ему пришло на ум, что в любви, должно быть, все не так просто, как в романтических фильмах: признание и сразу – ответ. Да или нет, вроде как очная ставка. Он решил выждать – чуть-чуть, раз уж Сайто повис на их шее мертвым (или почти мертвым) грузом. Интуиция нашептывала генину, что нерасторопность в любви губит и самые крепкие отношения, любовь нуждается в настойчивости и внимании. Однако то, что происходило меж ним и Сакурой-чан, язык не поворачивался назвать сколько-то стабильными отношениями, либо, на худой конец, вселяющей надежду заделкой на таковые.
Нельзя разориться, если на счету у тебя и так ноль, а в долги в таких делах залезть едва ли возможно. Словом, Наруто нашел себе отговорку, продлевающую его беззаботное существование (или оттягивающую неизбежное – это с какой стороны взглянуть) на неопределенный срок.
Пошел май, приближалось лето – та пора, какой Наруто предпочел бы насладиться в несколько более континентальных широтах. Днем он не выходил из особняка без крестьянской соломенной шляпы, в которой делался похож на гриб-переросток. А ночью, когда от непереносимой духоты не спасали даже потолочные вентиляторы, лежал без сна, мечтая только о возвращении домой, под прохладную сень лесов родного Края.
Ямато объявил, что война фактически завершилась. Наруто с Сакурой это не восприняли никак. Восприятию любых новостей мешала пришедшая вместе с жарой вонь, взявшая атолл Укиё в кольцо осады: жаркое солнце выпарило из моря все нечистоты и грязь. Генин, провалившийся в эту муть во время драки с Акацки, в подробностях помнил, что там плавает, и посему каждый вдох теперь давался ему с отвращением. Вступая в реакцию с химией, которую – дабы избежать эпидемий – распыляли в городе специальные команды, запах разил наповал. Северяне утирали глаза и зажимали нос, а привычный адмирал-префект, глядя на них, изумленно вопрошал, о какой такой вони они говорят.
Ни Наруто, ни Сакура не знали, зачем каждый вечер они и Ямато собираются у постели Хикавы. Делать больше было нечего, а выходить в город (к чему они и прежде не стремились) Ямато им запретил – вооруженным горожанам, потерявшим крышу над головой, бесполезно объяснять, что пятьдесят миллионов, которые Коноха выплатит Черному Рифу, покроют все затраты на восстановление разрушенного. Эти люди все равно не увидят ни рё из перечисленной суммы, и платить за реконструкцию домов им придется из личного кармана.
Рассвета, вставшего ознаменовать их победу, они не встречали. Получив необходимую помощь, синоби попадали как убитые и без задних ног проспали почти сутки, так что о трех бунтах, последовательно вспыхнувших в ту ночь в разных концах города, они знали лишь по рассказам адмирала-перфекта. Трое далеко не последних пиратских капитанов, возмущенных и взбешенных разгулом «понаехавших», подняли своих головорезов и попытались повторить то, что не удалось ребятам, устроившим бойню у ворот. Действуй они сообща, Наруто, Сакура и Ямато могли бы и не проснуться, однако делалось все впопыхах, никакой координации не было и в помине, и восстание разогнали. Укиё сам повел отряды карателей в бой, получил копьем в бедро, но, как говорили, в сабельной рубке расправился не меньше чем с пятью противниками. В результате, ходил он теперь, припадая на правую ногу, счастливо лыбился и требовал непременно собой восхищаться.
Зачинщикам бунта и еще дюжине случайно подвернувшихся под руку бедняг вырвали пальцы на руках и ногах, а затем посадили на колья – чтобы не было скучно катунийцам, украшавшим портовые волнорезы уже без малого неделю.
- Что – дерьмо? – отрешенно поинтересовался Ямато, занятый какими-то своими мыслями.
- Все – дерьмо! Этот остров – дерьмо! Укиё – дерьмо! И все пираты его – тоже дерьмо! Но самое первостатейное дерьмо – это Акацки! В жизни не знал большего дерьма, чем они!
- Наруто! – Сакура двинулась, было, наградить его подзатыльником за сквернословие, сморщилась от боли в избитом теле и осталась на месте. – Что за манеры?!
Генин посмотрел на девушку так, словно получил божественное откровение.
- Они вернутся, - убежденно сказал он. – Надо отсюда уезжать.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:14 | Сообщение # 162 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Повадка донимать всех вокруг очевидными замечаниями относилась к самым дурным привычкам Наруто. Мало кто знал, что для него это лишь один из способов сбросить накопившееся напряжение. Любая навязчивая мысль, многократно выплеснутая на окружающих в формате суждения, спорить с которым не было никакого смысла, покидала его, оставляя в состоянии спокойного и просветленного ума – кстати, далеко не столь скудного, как думали некоторые. На самом деле, мало кто мог бы похвастаться таким же умением себя психологически разгрузить. На девять из десяти своих вопросов генин и не ждал ответа, однако благодаря этой привычке среди людей, незнакомых с его характером, приобрел репутацию человека глуповатого и сверх меры болтливого.
- Боишься не справиться с ними во второй раз? – туши свет, Ямато оседлал своего любимого конька. Типичный пример подсевшего на измену наркомана. Теперь, пока он не доставит дзинчурики в Край Огня и не передаст его персонально в руки Пятой Хокаге, ему везде будут мерещиться Акацки. По двое, по трое, а то и целый батальон зараз.
- Я боюсь, что во второй раз на месте Сайто может отказаться Сакура-чан.
- Я тебе не беспомощный ребенок! – возмутилась уязвленная таким недоверием куноити.
- Скажи мне, что ты умеешь воскресать из мертвых, сбрасывая старую кожу, и я успокоюсь.
Ежевечерне они определяли «проигравшего» - первого, кому наскучивала бессмысленная вахта у постели Сайто. Никаких штрафов он не нес, но зарабатывал как бы очко «минус» - вроде как и не порицание, а просто избыточный продукт шестой недели вынужденного безделья, густо замешанного с неубиваемым предчувствием опасности и тревогою, будто враг где-то неподалеку.
В этот черед жребий пал на Ямато. Капитана вздернуло со стула, он стал курсировать возле постели мальчика, вставая то с одной, то с другой стороны. Если б изголовье койки не упиралось спинкой в стену комнаты, он заходил бы вокруг Сайто кругами. Нет, капитан не нервничал. Он изучал окружающий мальчика ровный фон невидимого нетренированному глазу голубоватого свечения. За последние дни раз, наверное, в сотый. Трансформация то ли пробудила, то ли снабдила Сайто извне… не то чтобы впечатляющими, но явно бОльшими запасами чакры, нежели он владел до сих пор. Наруто не находил в ней ничего необычного, разве что ее объем, несоразмерный с габаритами мальчика. После упражнений на Аяме и Хидана поглощать и пробовать ее на вкус было несложно, для этого уже даже пропала нужда просить содействия у Лиса. Никаких, однако, кардинальных отличий от чакры Хидана в ней не обнаружилось. Какие бы тайны ни скрывали их тела, оба они были людьми.
***
Ниндзя – как крысы. Обожают сырые и темные места. В помещении, где я нахожусь, сырой бетонный пол, неровные стены, какие-то трубы и кабеля, упакованные в толстую изоляцию. Не знаю, функционирует ли это все или позаброшено. Скорее второе, потому что освещавшая комнату электрическая лампа в стальном абажуре выглядит совсем новой, как только что с завода, и повесили ее сюда явно не для того, чтобы облегчить работу тем, кто будет обслуживать здешние коммуникации. Кажется, на то, что сюда уже давным-давно никто не заглядывал, я и делал ставку, обустраивая это место.
За запертой дверью послышалось движение. Трое. Не любители, мастера. Хотят остаться незамеченными, и у одного из них это даже получается – его выдают товарищи. Они шумят, как сотня самураев, продирающихся через джунгли, хотя уверены, будто передвигаются совершенно беззвучно. Да, беззвучно. Но не для меня. Кто сказал, что змеи не могут слышать? Я могу, и очень хорошо.
Я – особенная змея.
Не отвлекаюсь от работы, продолжаю орудовать скальпелем и пинцетом. Второго выхода из комнаты нет, а эти сразу на меня не кинутся, сначала будут говорить.
Ломают дверь и входят. Слух меня не подвел – трое, причем двое – громилы из ANBU. Видавшие виды бывалые вояки испуганы и не верят своим глазам, руки их дрожат на рукоятях мечей. Под масками я не вижу их лиц, но готов биться об заклад: они бледны как мел. Меня так и подмывает спросить, какая из деталей интерьера лишает их душевного равновесия. Разделочный стол, который я использую за неимением операционного? Свернувшаяся кровь на полу? Освежеванные человеческие тела, распятые вдоль стен? Глиняные горшки и железные ведра, наполненные отходами – отсеченными конечностями и головами, вынутыми внутренностями и снятой кожей? Или я, как автор сего великолепия?
Ах, ну что за чистоплюи. То ли дело – мы, старая школа.
Третий удивлен, но не напуган. Я говорю «Третий», подразумевая «Третий Хокаге», а не то, что вместе с двумя его нукерами их получается трое. Нет-нет, для них он – самый что ни на есть первый, великий вождь и просветитель, полубог, почти Будда. На нем нет маски как на них, но я-то знаю, что она всегда при нем, маска отеческого призрения и заботы, а за ней – душа святого, канонизированного еще при жизни. Поразительная нескладица: после кончины Четвертого его зауважали и запревозносили еще неистовей, еще влюбленней, как будто он пережил ночь нападения Кьюуби исключительно благодаря своей праведности и благочинности, а все остальные – только в силу удачного стечения обстоятельств.
В продвинутых социумах это называют культом личности, а сам феномен относят к признакам испорченности общества.
Я приветствую их какой-то ничего не значащей репликой, они отвечают мне такими же бессодержательными фразами – это своеобразный этикет, закон жанра. Вот сейчас он будет соблюден, хорошие ребята скрестят мечи со злодеем, и все закончится. Кто-то отсюда не уйдет.
- Орочимару! Так за этим стоял ты! Отвечай, чем ты тут занимался?! – старику хватило одного взгляда, чтобы все понять, но он не задавать вопросов он не может. Он тоже играет этот спектакль.
Принимая его подачу, я завожу рассказ о бессмертии, о десятках тысяч техник, о парне, впервые смешавшем синее с желтым и назвавшем получившееся зеленым. Об абсолютном существе, достойном звания небожителя, о бренности человеческого бытия. Обо всем том, что ему неинтересно. Его нежелание драться со мной вступает в противоречие с пониманием, что боя не избежать. Он кряхтит, моргает слезящимися стариковскими глазами, подслеповато щурится из-под нахлобученного по брови стального шлема с вороненым верхом. Для жителей Деревни эта раритетная железка ничто иное, как элемент имиджа и неповторимого стиля Сарутоби – бред, который дура Цунаде выдумала и раззвонила по Конохе из жалости к его сединам. Третий всегда надевает этот шлем, появляясь на публике без шляпы Хокаге. Он прикрывает им плешь.
- Убьешь меня? А сможешь ли?.. А, Сарутоби-сенсей?
По помещению проносится сквозняк, ощутимый лишь на самом пределе моих обостренных до звериного чувств, и Орочимару исчезает. Сбегает от призраков прошлого, уносится в следующее воспоминание, оставляя меня наедине с двумя убийцами и стариком, имени которого я уже не знаю, хотя только что произносил его вслух. Их силуэты блекнут, фон быстро пропадает, вместо него проявляется фигура огромной обезьяны в людской одежде. Она скалит пасть и беззвучно рычит, но все это идет мимо меня.
Я вижу уже другой сон.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:18 | Сообщение # 163 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| Глава 20, часть 2.
- Так как же это вышло-то?
Какаши притормозил под ветхой деревянной аркой в паре кварталов от забегаловки Ичираку. Иногда полезно вот так неспешно прогуляться по улочкам Деревни – можно нечаянно подслушать какой-нибудь презанятнейший разговор.
- Вышло что? – по голосу переспросившего становилось ясно, что разговор пошел уже далеко не первому кругу и некоторым из его участников успел порядком надоесть.
Прижавшись к потемневшему дереву, он осторожно выглянул из-за угла и увидел трех молодых чуунинов. Троица курила у входа в здание Свистодрома и между делом вела важнейший и злободневнейший – в их воззрении – диспут.
Департамент (сколько бы Какаши ни пробовал на язык это новомодное словечко, оно так и не пришлось ему по вкусу) воспитательной работы и психологического сопровождения, в братстве дзеунинов прозванный Свистодромом. За редким исключением все они разделяли такую точку зрения, что если и была в Конохе какая-нибудь бесполезная организация, то именно Свистодром.
Работа синоби сопряжена с риском для жизни и постоянным нервным напряжением, поэтому психологическое здоровье звена – совсем не шутка. Какаши уяснил это на своем примере, когда потерял Сазке. Но содержать для наблюдения за ним целый штат дармоедов – явный перебор.
По идее, каждый командир звена, дзеунин или чуунин, были обязаны еженедельно докладывать в Департамент о возникающих в его команде проблемах и противоречиях, а ежемесячно – представлять подробный письменный отчет. Какаши терпеть не мог все эти писульки, невзирая на то, что за весь период службы так ни одной и не составил. Пока шла война, теми синоби, чья воля к победе падала ниже всех дозволенных пределов, занимался отнюдь не Департамент воспитательной работы, а Военный Трибунал. После ее окончания Какаши неожиданно для него самого обнаружил себя заочно причисленным к особой касте ветеранов военного террора, изуверов и палачей, к которым не то, что лишний раз подойти – посмотреть в их сторону боялись.
Дзеунин никогда не отрицал своего неоднократного участия в подобного рода операциях, но молва приписывала ему слишком уж много лишнего. Какаши не мог выдвинуть ни одной внятной версии, почему так получилось, притом, например, что его личный счет трупов на порядки отставал от счета Минато, старика Сарутоби или того же Данзо, которых все уважали и боготворили. Возможно, свою лепту тут внесла проклятая слава его отца. Или то обстоятельство, что его учил сам Намиказе Минато. Со временем Хатаке притерся к такой славе, тем более что Асума, Шикаку и прочие его сверстники оказались в том же положении. Ну, разве что на них глядели с чуть меньшей опаской, но и к ним у работников Департамента хватало ума не приставать со всей этой пустопорожней чушью. Толковый дзеунин, если он получил свое звание за дело, способен самостоятельно поддерживать и контролировать микроклимат в звене или любом ином по численности подразделении, отданном под его начало.
Причем так, чтобы у его бойцов и мысли не возникало о дезертирстве, нарушении приказа или, не приведи добрые духи, измене.
Этот аспект и послужил источником бесчисленных споров между Хатаке и Пятой, когда та повелела ему уступить седьмое звено Тензо. С тех пор, как Какаши оставил службу в ANBU, его бывший подчиненный ощутимо подрос и как синоби, и как командир, но для ответственности, связанной с надзором за дзинчурики, он еще не созрел. Тензо научился КОМАНДОВАТЬ, но РУКОВОДИЛ он пока плохонько.
Пятая напирала на запечатывающие техники Тензо, которым посторонний человек не смог бы научиться даже через шаринган. Какаши вступил в прения с нею, зная, что этот ее козырь ему будет нечем крыть. Ему не переубедить Пятую, если она что-то вбила себе в голову. Единственным его намерением было открыть Пятой глаза на неопытность Тензо и необходимость приглядывать за ним так же внимательно, как и за Наруто.
Особых успехов тут он не добился. Да и едва ли бы у него вышло. Собирая альянс кланов для организации совместного поселения, названного позже Конохой, Хаширама с Мадарой имели хорошее представление, кого стоит приглашать, а кого – спасибо, нет. Такая избирательность дала свои положительные плоды. Даже после опустошительной Третьей Мировой Деревня не оскудела на одаренную молодежь. Гениев и просто отличных бойцов в Конохе хватало. Однако Сенджу Цунаде, по мнению Копирующего, слишком часто забывала об опыте, уповая на их таланты. Третий Хокаге властвовал размеренно и чинно. Пятая же вечно торопила события, и многие дзеунины, привыкшие к политическому застою эпохи Сарутоби, который год, как ни старались, не могли вписаться в ее ритм.
«Пятая стара, - предостерег себя Какаши, - она гонит потому, что боится, как бы костлявая не оседлала ее раньше срока. Не торопись последовать за ней, Хатаке. Тебе еще рано умирать».
Поздно. Поздно, дружище. Ты вляпался по самые уши.
- А вышло то, что за одну ночь было арестовано восемьдесят синоби, большей частью – дзеунины. Двадцать человек нашли мертвыми! И Деревня узнала об этом только наутро!
«Идиоты, - подумал Какаши, - мните себя великими шпионами и полагаете, будто держите нос по ветру. Вы просто флюгеры, которые этот ветер вертит, как захочет».
- Очень просто, - лениво ответил собеседник говорившего, - был комендантский час. Поскольку мы находимся в состоянии войны с Реками, отменят его еще не скоро. Сверху вниз был спущен настоятельный приказ – проследить за его соблюдением неукоснительно. Людям, ответственным за безопасность отдельно взятых районов Деревни, никаких других намеков не требовалось. Излишне бдительным посоветовали поумерить свою бдительность, а излишне буйных заставили угомониться. Тех, кого опасными не посчитали, не сочли нужным и предупреждать. Коноха не настолько большая, чтобы нельзя было удержать информацию под контролем. Разделяй и властвуй. Девяносто процентов личного состава знали лишь то, что вышедших на улицу этой ночью ждет кара посуровей обычного взыскания, а тех, кто имел доступ хоть к какой-то информации, подкупили обещаниями о хорошей жизни. К тому же, аресты в основном производились силами ANBU. Мало найдется смельчаков, настолько безмозглых, чтобы лезть в дела ANBU.
- ANBU избивали или убивали всех, кто попадался к ним в руки, без суда и следствия.
- Кто это тебе сказал? Неужели сами ANBU? Или бабка на базаре нашептала?
Обличитель тирании смущенно потупился. Видя это, его товарищ продолжил:
- Из твоего клана кого-нибудь убили? Или арестовали?
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:18 | Сообщение # 164 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| - А лучший выбор – ничего не видеть и ничего не слышать, пока тебя самого не возьмут за шары?
- Ты веришь этой пропаганде про единую и неделимую Коноху? Разуй глаза, Тачи. Коноху населяют десятки кланов, половина из которых рада-радешенька перегрызть друг дружке глотки. Если Пятая велит ANBU проломить несколько черепушек, не всегда это вызовет бурю негодования, нет. Кто-то возмутится, но не меньше найдется и тех, кто будет плясать от радости, прослышав о расправе над недругом. Что было – то было, теперь не переделаешь. Да и так ли все плохо? Подавляющее большинство самых маститых дзеунинов, не колеблясь, приняла сторону Пятой, и это лучше любых слов свидетельствует о том, что правда за ней.
- Я погляжу, как ты запоешь, когда очередь дойдет до твоего клана.
- Не имею не малейшего намерения настраивать Пятую против своего клана. А так же свой клан против Пятой, - чуунин усмехнулся. – Не желаю вообще привлекать к себе ее внимание. «Колупай и не чирикай», ясно? Наши обязанности включают в себя выполнение миссий и приказов, а все прочее нам должно быть побоку. Неприятно, конечно, что похватали, кого ни попадя, но по большому-то счету это разборки внутри администрации Хокаге. Братство дзеунинов избавилось от нескольких самых зарвавшихся своих членов. Пятая поменяла Советников Утатане и Митокадо на Хатаке Какаши и Дирайю-сама. Не говорите, будто это стало для вас неожиданностью. Все знали: рано или поздно это произойдет, только не думали, что насильственным путем. Пятой наскучило ждать, пока Советники не смирятся, наконец, со своей дряхлостью и не уйдут на пенсию. Она не так уж и сильно отстает от них в возрасте, поэтому поторопила события и отправила стариков на покой.
- Обвинение в измене – по-твоему, «отправить на покой»?
- Просто повод. Никто же не воспринимает этого всерьез. Пятая не посмеет Советников и пальцем тронуть. Посидят с месяцок под домашним арестом – тем все и ограничится.
- Советников обвиняют в том, будто они за спиной у Хокаге-сама отдавали какие-то приказы Девятихвостому. А самого Узумаки амнистировали, мотивировав его поступки тем, что он был введен в заблуждение Советниками. Чуете, где собака-то порылась? Пятая Хокаге предлагает Деревне выбрать, в чье предательство нам хочется больше верить: Узумаки или Советников.
- Ничего она не предлагает, - грубо оборвал его третий чуунин, молчавший до поры до времени, - вон, сто человек уже довыбирались. Кого зарезали, кто трибунала ждет. Пятая убрала с дороги всех, кто ей мешался, в том числе – Советников.
- Шестьдесят из тех восьмидесяти отделаются понижением в звании, - заметил скептик, - и условными сроками. Дзирайя-сама пообещал.
Имя саннина Дзирайи возымело действие. Гримасы спорщиков разгладились, а в воздухе словно бы разлилась незримая, пронизывающая благодать.
- А Узумаки?
- Баклан ты, Тачи. Узумаки Пятая убрала в Край Рек, чтобы под ногами не путался, пока в Конохе несогласных щемят. А чтобы раньше времени вернуться не смог – ложное обвинение ему приписала. Чего уж там Узумаки наворотил в Краю Рек – то на его совести, но Деревне он не изменял.
- А вот тут бабушка надвое сказала! – уперся Тачи. – Кто за него, демона, сможет поручиться?
- Я смогу! – рявкнул Какаши, делая шаг из-под арки. При виде военного советника Хокаге у чуунинов округлились глаза, они моментально прыснули в разные стороны, наверное, молясь, чтобы Хатаке не запомнил их лиц.
«Завтра стоит нанести визит начальнику Свистодрома и обрисовать ему, что будет, если не приструнит молодняк. Почуяли, щенки, ветер перемен, хрен замолчать заставишь. Того и гляди, на статью себе наболтают».
Из дверей Департамента вышли Куренай и Хината. Видок у обеих был такой, что Какаши поспешил удалиться.
В словах того флегматичного чуунина имелось здравое зерно. Вопреки чаяньям Пятой, ночь на двадцать седьмого апреля не стала исторической. И страха перед Хокаге она в Деревне не посеяла – разве что среди тех, кому в каждом публичном событии виделся заговор. Она растормошила и всколыхнула массы. Но нет, не на бунт и не на благоговейное преклонение, а всего-то на неумолкающую кабацкую полемику – увлекательную по своей сути вещь, практическая цена которой, однако, равна нулю. В обстановке всеобщей лжи и информационной путаницы, созданной самой Пятой для формального оправдания своих действий, ночь «закручивания гаек» породила недоверие между кланами. Почти ни у кого из них не было толковых наметок, как использовать репрессии Пятой в корыстных целях, но все они поголовно дрожали от ужаса при мысли, что это сделают их оппоненты. Глобальные амбиции Сенджу Цунаде не умещались в их мелочных умишках. Коноха еще не поняла, что Пятая может и отступить от единожды избранного пути наименьшего зла, и пройтись по Деревне чуть более частой гребенкой. Сенджу Цунаде недооценила инертность и неготовность подданных к радикальным реформам духа, и это было вдвойне провалом, потому что было предсказуемо. Предсказуемо, например, теми же Какаши и Хьюга Хиаши, более близкими к народу, нежели дистанцирующаяся от него идеалистка Пятая. Тогда она не пожелала их слушать, зато слушает теперь – и для них (а также Дзирайи-сама – сторонника умеренной политики) это выигрыш. Для нее же выигрыш состоит в том, что она сняла со своей шеи ненавистных Советников, усмирила или переманила в свой стан всех дзеунинов, способных пошатнуть ее власть, и заткнула рот кланам, которым либерализм Третьего дал повод возомнить себя непререкаемыми авторитетами. Она утвердила власть Хокаге среди кланов, реально имевших силы ей угрожать. Показала, кто в доме хозяин. И это было такой мощной, такой неоспоримой победой, что затмевала и сомнительность изначальной затеи, и все просчеты, допущенные Пятой в процессе ее воплощения. Примкнули к ее сторонникам Хьюга, Нара и прочие соблазенные обещаниями грядущего величия и регионального (а потом — чем черт не шутит — может, и мирового!) главенства. Прикусили ядовитые языки Инузука, Камизуки и все остальные, кому двадцать седьмого прищемили хвосты. Замолчали те, у кого достало мудрости догадаться, что пришло время молчать и повиноваться: «колупать и не чирикать», как выразился тот ехидный чуунин.
И – да. Навсегда заткнулся Намиаши Райдо.
Когда-нибудь потом, когда цена успеха перестанет казаться ему неоправданно высокой, и отпустит груз вины, он сможет вдоволь поупиваться своим взлетом. Наконец-то! Везде, где его отец, Белый Клык Конохи, потерпел поражение – Какаши преуспел. Он стал вторым человеком в Деревне, однажды станет первым и тогда, возможно, избавится от этой маски. Зеркало больше не будет отражать лицо синоби, волочащегося в кильватере прославленного родителя. Оно отразит лицо воина, превзошедшего своего отца.
Судьба никогда баловала Какаши излишней благосклонностью. Вот и опять: в насмешку над дзеунином у двери кабинета Хокаге она нос к носу столкнула его с Майто Гаем. Прекрасно. Очередного приступа самобичевания ему не миновать. Хатаке, было, дернулся проскочить мимо него – куда там! Проворный Гай цапнул его за плечо и удержал.
|
| |
| |
| Rin | Дата: Понедельник, 31.12.2012, 15:19 | Сообщение # 165 |
Группа: Администраторы
Сообщений: 523
| - Какаши! Что, черт тебя дери, творится в Деревне?
И никаких тебе проповедей о силе юности. Быка за рога, ну надо же.
- Пока ты был на миссии, тут многое изменилось, Гай.
- Ты убил Райдо, - захват превратился в стальные тиски.
Какаши мог бы ему сейчас сказать, что он, Майто Гай, тоже был в черном списке и по подложному обвинению получил бы четыре года условного заключения с лишением всех наград и ветеранских привилегий, кабы Хатаке его не отмазал. Но не сказал. Потому что это было чистой правдой.
И еще потому, что Райдо он отмазать не смог.
- Райдо хотел вломиться сюда, выволочь Пятую вон из ее кабинета и утопить в первом же попавшемся колодце.
- Не могу сказать, что у меня не появлялось аналогичного желания.
- В таком случае советую тебе его унять, Гай. Хокаге-сама прочла в какой-то книжке, будто незаменимых людей не бывает, и взяла этот принцип на вооружение. Сечешь? Вот. И Ли передай, чтобы не выставлялся за других, а за собой последил.
Он вырвал плечо из цепких пальцев Гая и вошел в кабинет. Цунаде-сама терпеливо слушала доклад тщедушного мужичка в белом одеянии – Осамы из клана Нара. Не родственника Шикаку, а какого-то из его вассалов, временно занимающего пост руководителя комплекса лабораторий клана.
Многих в Конохе удивила внезапная просьба Шикаку отправить его на фронт. Злые языки твердили, будто тут не обошлось без внутриклановых распрей, но уж Какаши-то знал, что проблема крылась в самом главе клана Нара.
Договориться с этим непроходимым фаталистом порою было сущим проклятьем. Виновата была его привычка встречать в штыки любую инициативу или мнение, от кого бы они не исходили – от какого-нибудь безымянного генина или Хокаге. Шикаку и днем, и ночью носил, не снимая, доспех из крепчайшего цинизма – столь оголтелого и нахального, что дзеунин не считал нужным умерить его даже в присутствии Хокаге-сама и ее приближенных. Осаме с Шикаку дали год на создание «Белого Хлада». Они угробили полтора, и все равно настаивали на продолжении работы, но Пятая была непреклонна – начать испытания на дзинчурики. Вождь Нара плевался, ругался, крыл своенравную Сенджу последними словами, а в итоге махнул рукой и снял с себя всю ответственность, смотавшись на войну. Осаме льстило отчитываться перед самой Хокаге, но было видно, что и он бы предпочел, чтобы вместо него тут стоял Шикаку.
- Срочное донесение от наших водоплавающих друзей, Хокаге-сама, - громко сказал он, пересекая кабинет.
Высокомерным кивком Пятая отпустила Осаму, велев только: «Зайдешь завтра». Тот вежливо поклонился ей, пожал руку Какаши и с видимым облегчением вышел из кабинета.
- Порадуй меня, Какаши, вестью о том, что Укиё, наконец, отыскал свободное от грабежа и контрабанды судно, которое доставит нашу седьмую команду домой.
- Шифровка, - проигнорировав колкость, Хатаке извлек из кармана убористо исписанный листок бумаги, - от Укиё. По моим каналам.
Хокаге приняла листок и взялась за чтение. Знатное зрелище: если знаком с повадками Пятой, нетрудно угадывать ее мысли. Ее брови сошлись к переносице на том месте, где Укиё расписывал, как Наруто и Тензо устроили демонический спарринг прямо в его любимой оранжерее, и почти сложились в одну линию там, где адмирал-префект отказывался от любых претензий на возмещение ущерба. Скупое изложение столкновения с Акацки вызвало целую бурю попеременно сменяющихся выражений лица – от негодования до хищного восторга. Восторг, как того и следовало ждать, угас, стоило Пятой добраться до пятидесятимиллионной неустойки.
- Ямато!..
- Это все-таки были Акацки, - вступился за бывшего сослуживца Какаши.
- Да, ты прав, - Пятая перечитала шифровку и позволила себе злобно ухмыльнуться, - жаль, что от каждого из Акацки нельзя точно так же откупиться… А Ямато молодец. Честно говоря, я до смерти боялась, что, если Акацки наступят им на горло, Сакура погибнет.
- Сакура обиделась бы, услыхав такое.
- Как раз нет, Какаши. Как раз нет.
Закончив с главным, Пятая перешла к частностям:
- Наруто движется по намеченному пути – это хорошо, однако не идет ни в какое сравнение с тем, чего мы добьемся, применяя «Белый Хлад».
- Что говорит Осама?
- Несет какую-то лабуду, что на одних лабораторных испытаниях далеко не уедешь. Ему нужен дзинчурики для экспериментов.
- Но стопроцентной гарантии, что жизнь Наруто не подвергнется опасности, он по-прежнему не дает? Правильно я понимаю?
- Если б такую гарантию вообще можно было дать, Шикаку не сбежал бы на войну, Какаши.
Да, это точно. Углубляться в эту тему – значило злить Хокаге, и дзеунин поспешно перевел беседу в другое русло.
- Реальность такова, что седьмое звено опять забуксовало в старой канаве. Сын Хикавы Гена снова связывает их по рукам и ногам. Ямато готов отчалить хоть сию минуту, но всерьез опасается, что мальчик не переживет путешествия. Возможно, он был неправ, задержав из-за него отплытие. Меня тревожат его мотивы. Хорошо, если он боится навлечь на себя ваш гнев за утерю ценного трофея, но если у него возникла личная привязанность к Хикаве… Тогда от мальчика нужно немедленно избавиться. Лучше потерять его, чем позволить элитному дзеунину скатиться в сопливую инфантильность.
- Плюс, Наруто не становится к нам ближе.
- Вот-вот.
- Мы раз за разом возвращаемся к этому пацану, - с лица Пятой впору было писать портреты великомучеников, - он меня уже достал. Послушай, Какаши, каково твое мнение: нужен он нам или нет теперь, когда Орочимару перестал быть всенародным пугалом? Ты же с ним встречался. Я не почувствую себя лучше, отправив на Черный Риф приказ зарезать десятилетнего ребенка лишь на основании того, что Орочимару там с ним что-то нахимичил. Да и Ямато наверняка не поблагодарит меня за столь сомнительную честь.
У Какаши был готов ответ на этот вопрос.
- Укиё на короткой ноге с Акацки. С Орочимару же ему не довелось ни сотрудничать, ни воевать – слишком уж разные глобальные цели они преследовали, а посему фокусы змеиного саннина ему в новинку. Бьюсь об заклад, чудесное перерождение Хикавы оказало на него неизгладимое впечатление, - Хатаке знал, о чем говорил. Мутэ Юдзи был повернут на таких штучках. – Продайте мальчика адмиралу-префекту, Хокаге-сама. Торгуйтесь. Пусть сбросит часть неустойки.
Руки Пятой принялись мять шифровку. Она погрузилась в раздумья.
- Не хочу оставлять этому говнюку никаких бонусов. Воспользовавшись мягкотелостью Ямато, он поставил меня на большие бабки. И ты предлагаешь фактически задарма уступить ему то, что Орочимару держал под охраной целой роты вооруженных до зубов синоби?
- Чтобы отыскать клад, Хокаге-сама, нужно знать, где копать. Согласен, с одной стороны, за Орочимару не заржавело бы поместить в Хикаву что-то, представляющее опасность для Конохи. С другой стороны, Укиё – демонолог, а не генетик, и у него нет нужных знаний, чтобы вытащить это нечто на свет.
- Зато они есть у Облака и Камня. А у Укиё есть деньги, чтобы нанять любых специалистов.
- Все это вилами по воде писано, ага. Пока они соберут команду исследователей, пока подберут ключики ко всем запорам, за которыми Орочимару скрыл свои тайны, пока решат, кому теперь ими владеть, пока придумают, как вдохнуть в них жизнь… Это годы, Хокаге-сама. К тому времени среди лордов Востока у вас уже не останется конкурентов.
Пятая не уставала делать ему намеки разной степени прозрачности, что, как бы долго шляпа Хокаге ни задержалась на ее белокурой головке, следующим ее обладателем станет он. Какаши не был против такого исхода, но демонстративно не выказывал заинтересованности. Больше чем титул Хокаге его занимали безопасность родной Деревни, судьба седьмого звена и – не в последнюю очередь – сохранность собственной шкуры.
- Еще одно слово в том же духе, и ты у меня получишь, Какаши! – прорычала Пятая. – Я пустилась во все тяжкие не ради того, чтобы утолить свою жажду власти. Враг стоит у наших дверей, и я не собираюсь ждать, когда он начнет в них ломиться.
- Кто бы сомневался...
- Заткнись. Этот пацан нужен мне живым. Так и телеграфируй Укиё.
Какаши напомнил себе, что не Пятая виновна в смерти Райдо, а он сам, и что, срывая злость в пререканиях с Хокаге, он ничего не изменит.
- Есть, Хокаге-сама, - ответил дзеунин. – И остался последний пункт.
- Разве тут есть что-то еще?
- А то ж. Вверху, там, где про Акацки, и в конце, последний абзац. Акацки еще долго кружили бы по Краю Рек в поисках Наруто, если б на дзинчурики их не навел Йоахим Рунн...
- Я не желаю ничего слышать об этом человеке, - прервала его Пятая, - я не желаю, чтобы он вообще существовал. С ним общались ты и Дзирайя, вот и поговори с Дзирайей. Разрешаю даже отдать ему приказ от моего имени.
|
| |
| |
